Полуночный Дождь
Шрифт:
— Иди сюда, я хочу кое-что показать тебе.
— Нет. Мне и так не плохо. Вот, что меня больше всего сейчас волнует, — заверила я ее, кивнув в сторону Пи. Нам не нужно было говорить об этом. Я не хотела делать этого. Я не хотела быть дочерью Барри. — Я лишь хочу, чтобы вы с Пи общались.
— Пи, ты в порядке? Мы собираемся пойти в мою комнату. Если хочешь, можешь пойти с нами, — предложила Сара.
— Нет, я хочу поиграть с рыбками. Почему они не плавают задом наперед?
— Хмм, хороший вопрос. Давай разберемся с этим позже, — предложила я, направляясь к ней. Я пыталась
— О, он будет. Он от нее без ума. Сядь здесь, — скомандовала Сара, почти заставив меня сесть на подоконник. Это окно выходило на парк, разбитый во внутреннем дворе. Не удивительно, что Сара любила этот дом. Я тоже его полюбила.
Сара села рядом со мной с белым альбомом с фотографиями. На обложке каллиграфическими золотыми буквами была сделана надпись Дженни Линн Холден. Великолепно. Я не хотела смотреть, как росла Дженни, я хотела, чтобы Сара показала его Пи, а не мне. Я не являлась частью этой семьи и не хотела ею становиться. Только Пи. Почему ей так трудно это понять?
Я посмотрела на нее, когда она открыла альбом. У меня сразу же возникло сильное желание взять в руки ручку.
— Моя мама, — сказала я, слова застряли у меня в горле. Торжественное открытие в Атланте было написано тем же каллиграфическим шрифтом. Она была такой красивой, но я не понимала. — Как ты можешь хранить эти фотографии, когда знаешь, что она тебе сделала?
— Дженни ничего об этом не знала. Мы никогда не позволяли ей услышать наши ссоры в тяжелые время нашего брака.
— Как ты можешь просто простить его за это? Как ты можешь хранить эти фотографии?
— Я храню их из-за этого, — указала она, — посмотри на лицо Дженни. Твоя мама была особенным человеком в ее жизни. Твоя мама познакомила Дженни с роялем и привила любовь к музыке, я никогда не думала, что в ней это есть. Дженни так и не узнала о твоей маме и ее отце. Виктория была для нее идолом, и иногда ты делаешь что-то, чтобы защитить своего ребенка от вещей, которые могут ему навредить. Ей не нужно было знать об этом. Твоя мать любила ее.
— Ух ты. Ты — настоящая находка.
— Что ты имеешь в виду?
Я перевернула страницу и засмеялась. Это была моя мама. Дженни и моя мама, вымокшие до нитки, держались за руки и танцевали под ливнем. Они обе подняли лица к небу и открыли рты.
— Я просто имею в виду, не у многих есть способность ставить интересы других выше собственных. А у тебя есть. Ради Дженни ты проглотила обиду, которую моя мама причинила тебе. Это правда.
— Твоя мать спасла мою семью.
— Что ты имеешь в виду? — теперь была моя очередь спрашивать.
— Посмотри на нее. Посмотри, какая она счастливая на этих фотографиях, — я улыбнулась. Она всегда была счастливой. Даже когда испытывала ужасную боль, она по-прежнему могла найти над чем посмеяться. Вот таким человеком
— Ты красивая, — сказала я, глядя на успешную женщину, одевающуюся в дорогие платья и костюмы.
— Я не была такой красивой, как твоя мама.
— Конечно, была. Просто другим видом красоты.
— Нет, я была уродливой. Очень уродливой. Меня волновало только одно, деньги и следующий курорт. Мы с Барри построили все это вместе. Именно он захотел притормозить и создать семью, я этого не хотела. Мы были в самом расцвете лет, живя мечтой, которая была лишь видением в нашем сознании. Только после романа твоей мамы с моим мужем я увидела, в чем заключались мои приоритеты. Твоя мать научила меня этому. Твоя мать показала мне, что вот эта маленькая девочка — самое важное в жизни, — объяснила Сара, указывая на фотографию Дженни.
— Ты выясняла отношения с моей мамой? Она знала, что ты знала? — спросила я, перевернув следующую страницу. Дженни и моя мама стояли спина к спине в купальниках с водными пистолетами в руках, готовые выстрелить.
— Да, ситуация накалялась. Я ненавидела ее всей душой.
— Думаешь, она любила Барри?
— Я не знаю. Может быть. Она любила Дженни, это точно. Я удивлена, что она не вышла замуж, я была уверена, что какой-нибудь счастливчик покорит ее. Она была такой молодой и полной жизни.
— У нее не было времени со мной, оркестром и ее работой, думаю, это все, чего она хотела. Я никогда не видела свою маму в одиночестве. Никогда, — объяснила я. И это не было ложью. Мы были заняты и мы были заняты, развлекаясь. Только это имело для нее значение, убедиться, что я жила полной жизнью.
— Нисколько в этом не сомневаюсь. Я научилась этому у нее. В тот день, когда твоя мама собрала свои вещи, чтобы уехать, я пришла повидаться с ней. Я сказала ей, что не хочу, чтобы она когда-либо связывалась с Барри или Дженни в будущем. Она пообещала, что не будет и в пятидесятый раз попросила прощения. Она кое-что сказала мне тогда, что изменило мою жизнь.
— Кое-что сказала?
— Да.
— Что?
— Она плакала. Она сказала мне, что я не вижу Дженни, что даже не знаю, какая она.
— Это не так. То есть, кто тогда сделал все эти фотографии? — задала я вопрос. Этот ребенок фотографировался ежедневно.
— Я узнала ее по этим фотографиям. Барри нанял студентов колледжа на летнюю практику, Дженни была частью их практики. Твоя мама и Дженни собрали этот альбом.
— Моя мама сделала это вместе с Дженни? — спросила я.
— Да. Я хочу, чтобы ты взяла его себе.
— Нет. Я не могу.
— Можешь. Ты хочешь смотреть на них и вспоминать ее такой, как на этих снимках.
— Я ничего не взяла.
— Ты ничего не взяла? — спросила она.
— Да, я убежала. Когда она умерла, я не вернулась в нашу квартиру. Я должна была. Я даже не знаю, где она похоронена.
— Мне так жаль, что ты прошла через это одна, милая.
— Тебе грустно, Микки? — спросила Пи, встав прямо передо мной. Я даже не слышала, как она вошла.
— Нет, детка. Мне не грустно. Посмотри сюда. Это твоя мама и моя мама, как классно, правда?