Полуостров трех морей
Шрифт:
– Так бывает – сказал я и поплыла вдоль бортика. Она уцепилась за мной. И мне пришлось выйти на сушу. Я устроилась на самом дальнем лежаке. Старушке ничего не оставалось, как проследовать за мной. В прямом смысле этого слова. Она забрала свои вещи и перебралась на соседний лежак. Я девушка воспитанная, и когда ко мне пристают с расспросами, с грустью в глазах не игнорирую.
– Когда у меня под окнами молодежь устраивает ночные посиделки, я вызываю полицию.
Меня как будто укололи в пятку, я чуть не подскочила. А может и мне вызвать полицию? Нет не по поводу молодежи и их ночных посиделок, а по поводу преследования. А правильно. Пусть полиция во всем разберется.
– А с этими что делать? – продолжала тем временем женщина.
– С кем? – оживилась я.
Она резко махнула в сторону бассейна.
– Вот с этими.
– Ничего. Они же дети.
– Это предрассудки. Дети с пеленок должны быть воспитанными, культурными. Уметь вести себя в обществе. С молоком матери впитывать правила приличия и этикета.
Я представила эту картину (ну извините, у меня сильно развито воображение). Малыш в подгузнике, голова держится с трудом, только-только начинает реагировать улыбкой на папу, но уже в левой руке вилка, в правой – нож.
Я рассмеялась своим мыслям. Женщина взглянула на меня так, что захотелось спрятаться. Теперь я в её глазах упала, но мне было все равно. Тот, кто меня знает, тот всегда поймет. Ради реноме я не готова плясать под чужую дудку. И какое сложила обо мне мнение брюзжащая старушка – меня не волнует.
Мама Ярославы тем временем боролась с дочерью – уговаривала выйти из бассейна. Девочка долго не поддавалась на уговоры, но мать нашла волшебные слова. Она закрутила девчонку в полотенце, та забралась на лежак с ногами и притянула к себе сумку с игрушками. Сумка была большая и вместительная, выпирала в разные стороны неровными боками – контурами игрушек. Ярослава достала микрофон.
Я взглянула на старушку и зловредно подумала: «Это фиаско, бабуль».
Девочка включила его, и он виртуозно затрещал на разный манер, она добавляла ему громкость и музыкальные варианты. И тут старушку понесло. Она и так не выглядела доброй бабушкой, а под действием музыкальных инструментов вообще превратилась в кикимору.
– Прекратите этот бардак – выкрикнула она. Ну что, культурная же женщина.
Я пожалела, что находилась рядом с ней, мне за неё стало стыдно. Ну а что, мне в последнее время везет быть в неположенном месте в неположенное время.
– Сколько можно шуметь? – старуха двинулась на мамочку.
Вот кто культурная, так это она. Мать Ярославы спокойно пыталась разрулить ситуацию. Я встала на её защиту. Мнение отдыхающих возле бассейна разделилось. Кто-то кричал, чтоб вели себя потише, кто-то спокойно говорил, что детям не запрещается шуметь. Этот гвалт мог продолжаться до утра, если бы мать Ярославы не пошла на компромисс, и не отобрала у дочери микрофон. И тут в последний акт Марлезонского балета пришлось войти девочке. Она проводила взглядом микрофон, который был отправлен в бездонную сумку. «Искусство должно жить!» – решила девочка и медленно открыла рот, и все услышали её голос – музыкальный визг ребенка. Тот, кто просил тишины, не был готов к высоким вибрациям, быстро собрал вещи и ретировался. Самая последняя бежала с поля боя (при всем моем уважении к старости) кикимора, устроившая скандал. Она перескакивала через лежаки, как бегун по дорожке с препятствиями. Марафонец бы позавидовал.
И вы представляете, наступила тишина. Да дети продолжали шуметь, плескаться, микрофон снова заиграл на разный лад, но когда нет людей, которых это раздражает, то как-то спокойно.
Все разбрелись по своим лежакам, и я в том числе. Ярослава стала подходить ко всем отдыхающим, возможно брать интервью, раз уж она с микрофоном. Я задумчиво наблюдала за ней и ждала своей очереди. Девчонка подошла к девушке и только сейчас я поняла, что во всеобщем разборе полетов она не участвовала, отсиживалась в дальнем уголке. На лице огромные солнцезащитные очки, на голове шляпа, под которой можно укрыться толпе людей. Худая до сочувствия. Бедненькая. Если честно меня шокирует подобная худоба, я тоже стремлюсь похудеть, но таких размеров опасаюсь. Смотря на неё, возникало желание накормить, обнять и плакать.
Девушка от интервью отмахнулась. Но Ярослава, если уж решила поддержать дружественные отношения, то шла до конца. Как мы все уже поняли, она не из робкого десятка и если уж решила поиграть, то поиграет, даже если придется заставить объект дружбы силой. Девочка взяла надувной мяч, которым братья играли в бассейне в поло и зафиндилила девушке. Как я позже поняла, она ей кинула, но у той реакция стремилась к нулю, поэтому она получила по голове. Мяч оказался легким, отскочил от неровной шляпы и умчался по двору. Следом помчалась Ярослава. Ну а за ней, естественно, мать. С лица девушки умчались очки, но она их быстро вернула.
Несмотря на то, что девушка скрывала своё лицо, я её узнала. И, чтоб не спугнуть фотомодель, пробралась к ней и сказала:
– Здравствуйте, Мишель.
Она быстро взглянула на меня и прошептала:
– Я не даю автографы.
Отвернулась.
– А мне бы интервью.
– Журналистка что ли? – недовольно вскинула она голову.
– Таксистка.
Ответ её заинтересовал. Она уставилась на меня. Мне пришлось ей помочь, потому как сама бы она не справилась.
– Увозила вашего нового друга от вашего мужа. – С каждым словом я повышала тон. – И теперь хочу понять, почему ваш муж меня преследует. Ваш Евгений…
Она схватила меня за руку и дернула так, что я плюхнулась рядом с ней на лежак.
– Тише ты, не верещи.
– Я не верещу – возмутилась я.
– Да помолчи ты, не истери.
Я вообще-то разозлилась, ничего общего с истерикой. Зато у неё глаза горели, так что я видела это пламя через коричневые стекла очков.
– Послушайте, Мишель. Давайте я вам все расскажу, а вы объясните своему мужу, что я не виновата. И не надо меня преследовать.
Какое-то время мы разговаривали, как глухонемой со слепым, если честно я ничего не понимала, она же пыталась мне что-то объяснить. Старательно. Её попытки увенчались успехом, я закивала головой.
– Теперь все понятно. Ваш муж поймал вас с любовником. И теперь вы здесь прячетесь. Я кстати тоже прячусь и тоже от вашего мужа. Но я в ваш адюльтер совсем не вписываюсь – подытожила я и посоветовала – разбирались бы вы сами.
– Ничего ты не поняла – возразила модель. – Я проснулась, а рядом он.
– Кто? Евгений?
– Да я откуда знаю.
– Он говорил, что встретил вас вечером в баре.
– Ну да, ходила я гулять в бар, мне скучно, когда Коля уезжает. Познакомились, текилу пили, но чтоб я его домой привела – бред. Я же не дура к Коле домой вести любовника. Я что самоубийца? Я же знаю какой Коля в порыве ревности.