Полусредний мир

Дон Александр

Лицо старухи вдруг сморщилось и она громко зарыдала. Вован озадаченно уставился на нее.

— Ты че, баруха? — осторожно спросил он.

Старуха продолжала безутешно рыдать. Наконец она собралась с силами и истерично выкрикнула сквозь всхлипывания:

— Это все Плутмес… Он… он… Этот подлец… Он решил заполучить меня… Он прослышал про мою красоту и загорелся желанием сделать меня своей наложницей… Но увидеть меня не так-то просто, и тогда он придумал

хитроумный план… Он узнал, что я иногда посещала салон красоты мадам Нави — фее ведь тоже хочется хорошо выглядеть… А я была не просто красавицей! Флей-фея всегда была эталоном женской красоты Полусреднего мира! Поэты посвящали мне сонеты, художники писали с меня портреты, но самый совершенный из них был лишь жалким отблеском моей красоты — подобно отражению солнца в мутной рябой луже… Тридцать три бога и четыре титана покончили с собой из-за безответной любви ко мне! А Плутмес… Плутмес хотел… хотел просто овладеть мною… Он пронюхал о салоне мадам Нави и решил подкараулить меня там… Он подкупил цирюльника… И когда я уселась в кресло, то увидела в зеркале его!.. Он сказал, что раз он видит меня, то имеет право загадывать любое желание. И он… Он… Он… Это желание… Это желание… Это было ужасно! Я едва не потеряла сознание, когда он проделывал это со мной… Но я ничего не могла поделать… Ведь он увидел меня и имел право на желание… А потом… Потом он бросил меня! Он сказал, что как фея я ничего, но сравниться с опытными невольницами из его гарема никогда не смогу!.. Он… Он… Он использовал меня!

И фея снова зарыдала.

— С тех пор я так и не смогла прийти в себя. И теперь я каждый день сижу тут, в этом кабаке! — закончила она свой рассказ. — Я совсем опустилась… Посетители шарахаются от меня! Им и в голову не может прийти, что перед ними Флей-фея, само совершенство и эталон женской красоты! Я боюсь даже посмотреть на себя в зеркало! Но ничего не могу с собой поделать… После того, что сделал со мной этот негодяй Плутмес… Стоит мне вспомнить, что он делал со мной, как я… как я… как я…

Последние слова утонули в рыданиях.

Даже черствое сердце Вована было тронуто.

— Ну, этот твой Плутмес, в натуре, западло, — вынес Вован свой приговор. — Найду, блин, ноги повыдергиваю!

Тут вдруг его озарила догадка.

— Слушай, бикса! Так это че, каждый из этих фраеров, что в кабак ходят, может желание загадывать, раз он тебя видит?

— Конечно! А как, по-твоему, этому жлобу-гоблину удалось заработать за последний месяц почти четыреста реалов? Ведь он только о деньгах и думает! Хорошо еще, что он не знает, что я фея, и могу исполнять любые желания! А то бы он меня просто заездил! Каждый раз, когда он подает мне кружку с элем, он думает, как бы обсчитать меня хотя бы на пару сантимов…

— И че?

— Ну, я вынуждена исполнять его желание — ведь он видит меня! Так что на каждой проданной мне кружке он зарабатывает два лишних сантима.

Вован был потрясен.

— Слушай! — вдруг осенило его. — А как же этот… порученец твой? Колян? Он че, тоже в курсах?

— Да, — кивнула фея. — Разумеется, он все знает. Ведь он ведет учет всех загаданных мне желаний… Так что об истории с Плутмесом ему тоже известно. Коля… то есть де господин Колляк… замечательный мужчина… то есть человек… то есть чиновник… Если бы не он, меня бы просто завалили желаниями. Но он каждый раз придумывает что-нибудь этакое головоломное…

И фея мечтательно закатила глаза.

Тут Вован вспомнил, что пора переходить к делу.

— Слушай, бикса, — сказал он. — Тут такое дело. Надо меня назад перекинуть! Обрыдло мне в вашем поганом Полумедье! Домой хочу!

— Нет ничего проще, — пожала плечами фея. — Сейчас произнесу заклинание, и через полчаса ты будешь дома!

— Опа! — обрадовался Вован. — Слушай, красючка, погоди минуту! Я сбегаю отолью, а то до дому не выдержу — обмочусь!

Фея благосклонно кивнула, и счастливый Вован побежал на задний двор к одиноко возвышавшемуся деревянному домику, архитектура которого была поразительно одинаковой во всех мирах.

Благополучно избавившись от шести кружек эля, Вован отворил дверь сортира.

И едва не умер.

То, что он увидел, не поддавалось никакому разумному объяснению.

Неразумному объяснению это тоже не поддавалось.

И тем не менее это было так.

Таверна исчезла.

На том месте, где еще минуту назад гордо возвышался «Взбесившийся еж», сиротливо стояла одинокая стойка с напитками. Послышалась возня и из-под стойки вылезли Цапгкорн и его жена Цапфлея.

Увидев, что таверна исчезла, Цапфлея взвизгнула и немедленно упала в обморок.

Цапгкорн ошалело водил головой направо и налево, пытаясь осознать, что произошло. В это время хрустальная рюмка, одиноко стоявшая на самом краю стойки, покачнулась, полетела вниз и со звоном разбилась о голову гоблина.

Цапгкорн охнул и потерял сознание, рухнув на землю рядом с Цапфлеей.

Через секунду к ним присоединился Вован.