Полвека с Вьетнамом. Записки дипломата (1961–2011)
Шрифт:
Сообщение о космическом полете Юрия Гагарина мгновенно облетело коридоры Центральной комсомольской школы при ЦК ВЛКСМ в Вешняках, где после четвертого курса института первую половину отведенного на преддипломную практику времени я стажировался в должности переводчика группы вьетнамских слушателей, вызвав всеобщее ликование у интернационального состава школы. Радостное возбуждение не покидало нас и в последующие дни. 14 апреля 1961 года, доехав на электричке до Казанского вокзала, мы колонной с портретами Юрия Гагарина направились к Красной площади. Выйдя на нее в многолюдном потоке демонстрантов и проходя мимо мавзолея, мы пристально всматривались в сторону его центральной трибуны, стараясь
Не думал я тогда, что вскоре мне посчастливится снова увидеть нашего кумира, на этот раз вблизи, и где – в Кремле!
Случилось это три месяца спустя на заключительном приеме для участников 2-го Московского международного кинофестиваля, на котором мне за месяц до отъезда во Вьетнам предложили «подработать» переводчиком вьетнамской делегации.
Когда до открытия фестиваля оставалось всего два дня (эта церемония состоялась вечером 9 июля 1961 года во Дворце спорта в Лужниках), оказавшись у Пушкинской площади, рядом с которой круглосуточно бурлила стройка, я как и другие прохожие, с любопытством наблюдал за лихорадочной работой множества стройбатовских солдат, гадал, успеют ли они вовремя привести в порядок территорию вокруг кинотеатра.
Однако к открытию кинофестиваля после последнего ночного аврала строители и организаторы кинофестиваля в очередной раз посрамили скептиков: в конце сквера на развалинах древних церковных строений выросло новое здание кинотеатра «Россия» (ныне «Пушкинский»). В день его открытия случилось непредвиденное. Кто-то из первых посетителей, еще не привыкший к широким дверным проемам из стекла, к тому же из-за спешки не обозначенными для наглядности цветными полосками, пытался пройти в него через стекло, серьезно поранив себя и других обрушившимися на головы осколками.
К началу проходившего в кинотеатре «Россия» конкурсного показа художественных лент, казалось, все было готово. Однако огрехи предфестивальной гонки продолжали напоминать о себе, и как это часто бывает, в самый не подходящий момент. Минут через десять после начала первого вечернего показа конкурсного фильма «Голый остров» Кането Синдо (ему задолго предсказывали Гран-при, и критики не ошиблись) экран внезапно потух. Еще дважды показ ленты возобновлялся и вовсе прекратился. Установилась томительная пауза: организаторы долго решали, продолжить демонстрацию фильма или отложить его повторный показ на другой день. Наконец, объявили, что прерванный «по техническим причинам» фильм будет показан на следующий день, и зрителям было предложено посмотреть следующую по программе конкурсную ленту. Праздничное настроение, и не только у меня одного, сохранившееся после теплых приветственных выступлений перед началом конкурсного показа, постепенно улетучивалось. Но, оставив в стороне эти и другие накладки, неизбежные при проведении столь масштабного мероприятия, к тому же одного из первых в таком формате, хочу передать окружавшую нас, для кого это было еще и работой, и конечно для зрителей, атмосферу большого праздника, волнительную от близкого прикосновения к любимому искусству и его знаменитым творцам, многих из которых довелось увидеть впервые.
Несомненно, подлинным украшением 2-го ММКФ был показанный в последний конкурсный день шедевр Григория Чухрая «Чистое небо», завоевавший Большой приз, и уже упомянутый «Голый остров» Кането Синдо, удостоившийся Гран-при фестиваля. Среди конкурсных кинолент был отмеченный дипломом фильм «Огонь на 2-й линии фронта» вьетнамского режиссера Фам Ван Кхоа.
Не меньшим украшением фестиваля были его гости – звезды мирового кино. Помню, как войдя с группой переводчиков в обеденный перерыв в ресторан второго этажа гостиницы «Москва» (там размещалась большая часть гостей и переводчики, которым выдавали талоны на питание в том же ресторане), мы впервые увидели сидящих рядом за столиком Джину Лоллобриджиду с Элизабет Тэйлор, которая прилетела в Москву к концу фестиваля.
И, конечно же, большим событием 2-го Московского международного кинофестиваля стал заключительный прием для его участников в Кремле. Особое внимание к нему объяснялось участием самого Юрия Гагарина, только три месяца назад совершившего первый в мире полет в космос.
Приглашенные на прием старались протиснуться к главному столу, в центре которого находился ставший уже легендой космонавт, в надежде получить автограф.
Сенсацией приема, о чем потом еще долго писали западные газеты, стало появление в зале Джины Лоллобриджиды и Элизабет Тэйлор в абсолютно одинаковых, к их явному конфузу, белых ажурных платьях. (К приему в Кремле они готовились заранее, заказав свои «эксклюзивные», как потом оказалось не в единственном экземпляре, наряды у известного парижского кутюрье, которому, как писали французские газеты, разгневанная Элизабет Тэйлор позже учинила судебный иск.)
Стоя неподалеку, я наблюдал, как их подвели к космонавту и как более энергичная Джина Лоллобриджида, обводя Юрия Гагарина восхищенным взглядом и энергично жестикулируя, в ожидании автографа что-то сказала ему с завораживающей улыбкой. Стоявшие близко гости отреагировали на это дружным одобрительным смехом. «Что она сказала?» – спросил я, протиснувшись поближе, у знакомого переводчика. «Для Вас, Юра, все звезды доступны!» (Такой мне и моим коллегам-переводчикам запомнилась эта фраза, которую мы еще не раз повторяли, вспоминая кремлевский прием.)
Запомнилась и заключительная церемония вручения наград фестиваля. Когда волнуясь не меньше юной вьетнамской киноактрисы Фам Тхи Нгок Лан (как представительница страны, завоевавшей приз на 1-м ММКФ, она вместе с С.Ф. Бондарчуком поднимала флаг на церемонии открытия кинофестиваля), я переводил ее выступление. В тот вечер мне в первый и последний раз довелось подняться на сцену кинотеатра «Россия». Сразу после закрытия фестиваля он был надолго закрыт на «косметический» ремонт.
Впервые во Вьетнаме
Оставшиеся отведенные на преддипломную практику восемь месяцев, я проработал во Вьетнаме переводчиком группы специалистов Министерства Морского Флота, проектирующих причалы в порту Хайфон.
Не забуду свою первую поездку во Вьетнам, куда отправился в конце августа 1961 года скорым поездом «Москва – Пекин». Весь путь до Ханоя по железной дороге занимал тогда 12 дней, из них пять с половиной (через Читу) до границы с Китаем и дальше более полутора суток до Пекина. Да еще после ночевки там трое с половиной суток по китайской территории до Ханоя, причем с заменой дважды на границе с Китаем и Вьетнамом колесных пар.
На этом долгом пути запомнились трогательные старушки на станции Слюдянка на Байкале, во время краткой остановки предлагавшие пассажирам завернутых в газету копченых омулей. Врезалось в память и то, как после Читы при приближении к китайской границе, когда поезд замедлял ход, вагон-ресторан осаждали следовавшие за нами по бездорожью на «козликах» молодые офицеры, бросавшие через окна официанткам смятые купюры в обмен на бутылки со спиртным и консервы.
На пограничной станции «Забайкальск», которая еще три года назад называлась «Отпор», к нашему железнодорожному составу прицепили долгожданный китайский вагон-ресторан, где мы с попутчиками провели большую часть оставшегося до Пекина пути, расплачиваясь за аппетитную снедь купленными еще в Москве «талонами на питание».