Поляна №2 (8), май 2014
Шрифт:
– А вот так, не бывает и все, – сказала учителка и стерла дерево мокрой тряпкой.
…Когда они шли из школы, Ромка спросил у Наташки:
– У тебя деньги есть?
– Есть немного, – сказала Наташка. – А что?
– Пойдем в зоопарк, на обезьян смотреть. Вдруг люди в самом деле от них произошли. Не все, конечно, а так – некоторые.
Они пошли в зоопарк и встали в очередь в кассу за билетами. И тут, конечно, как ни откуда возник Витька.
– А вы в зоопарк идете? – спросил он, будто в кассе зоопарка могут продавать билеты на поезд или в кино. – А я тоже хочу.
Они купили билеты и на Витьку и пошли в зоопарк. Там было интересно, хотя они ходили сюда часто, им всегда было интересно.
Долго стояли у слона, который так ловко действовал хоботом, что не каждый так рукой сможет. Постояли у верблюда и Витька, естественно, его достал так, что верблюд не выдержал – плюнул жвачкой. Только в Витьку не попал, а попал в какого-то дядьку в шляпе. Дядька закричал на Витьку, Витька пустился бежать, Наташка с Ромкой вынуждены были тоже бежать, хотя ни в чем не были виноваты.
В
– Бла-бла-бла.
В этот момент обезьянка и Витька были очень похожи.
Сзади, на лавках и камнях сидели обезьяны побольше. Они не просили, но когда видели хорошую конфету или печенье, спрыгивали со своих насестов и отбирали лакомство у маленьких.
А еще они искались друг у друга в шерсти, беспрестанно чесались, дергались, шевелились, ерзали по сидениям красными мозолистыми задами.
Ребята постояли немного возле обезьян. Потом Витька кинул еще один камень, побольше, кто-то из взрослых взял его за ухо и повел, но Витька вырвался и убежал. Ребята встретились с ним уже у выхода.
А Ромка, когда они уже вышли из зоопарка и шли к дому, сказал:
– Может, учителка и права. Наверное, кто-то все же произошел от обезьян. – Он помолчал и добавил убежденно: – А кто-то от эльфов.
Роман Михеенков
День космонавтики
Дуэт для двух скрипок
(Allegro agitato)
– Клал я на их прогресс!
– Это тост?
– Тост!
Примерно раз в месяц у меня возникает желание выпить со Степанычем, моим соседом по лестничной клетке, жестянщиком ближайшего автосалона. Он заменяет мне телевизор, который я не смотрю, и газеты, которые я не читаю уже лет пятнадцать. От Степаныча я получаю официальную информацию и узнаю реакцию на нее целевой аудитории. Отдельной ценностью этих встреч является фантастического качества самогон, который Степаныч гонит сам.
– Степаныч, а за День космонавтики?
– Клал!
– Можно выяснить, на что ты не клал?
– Давай выпьем за финских крестьян!
– Давай, конечно, а что с финскими крестьянами?
– Финны в Евросоюз доигрались! Глобализация, мать ее!
– Объясни.
– Евросоюз признал финское сельское хозяйство убыточным и запретил его финансовую поддержку.
– Так у них единая Европа. Будут жрать греческие оливки и испанскую колбасу. С голоду не сдохнут.
– А ты представь себе маленькую финскую семью, которая десять поколений работает на земле. Что им дальше делать? Им этот Евросоюз…
– Наливай!
Лет двадцать назад Степаныч научил меня трем главным вещам: пить тройной одеколон, виртуозно ругаться матом и любить маленького человека. Он повлиял на меня гораздо больше, чем семья, школа и советская пропаганда.
Степаныч всегда поражал эрудицией. Его тосты за феноменологию и экзистенциализм удивляли пониманием предмета, даже глубиной.– Степаныч, может, все-таки, за прогресс? Сегодня двенадцатое апреля.
– Клал я на их прогресс! Ты знаешь, чего этот прогресс стоил? Знаешь, чем люди заплатили, чтобы эту ракету запустить?
– Представляю.
– Ты представляешь, а я на своей ж… его испытал! Мне в сорок пятом шесть лет было. Я не буду рассказывать, что жрать было нечего, что хлеб отбирали, что расстреливали и сажали всех подряд. Сам знаешь. Я одно скажу: после войны стало хуже, чем во время.
– Так это же естественно.
– Что естественно? После войны немцы, которые, вроде как, проиграли, жили в сто раз лучше, чем мы – победители. И у меня вопрос, как понимать, кто победил в войне: человек, который лучше живет, или тот, кто подыхает от голода с гордо поднятой головой?
– Ты о чем вообще?
– О том! Клал я на их лозунги про победу! Человеку стало хуже! Я уважаю, нет, я преклоняюсь перед ветеранами, перед героями. Они умирали, они сражались. Но их кинули!
– Степаныч, ты не патриот!
– Ненавижу это слово! У Льва Толстого есть статья «О патриотизме», в ней все написано.
– Что написано?
– Что это спекуляция. Под это дело можно людям мозг заср…ть и на смерть их отправить. А война – это рейдерский захват, как сейчас принято говорить. Один менеджер пытается отобрать собственность у другого менеджера. Только люди гибнут. Обычные люди, у которых семьи, любовь, свое маленькое счастье.
– Какой ты продвинутый. Рейдерский захват.
– Вот тебе пример! На наш автосалон в девяностых наехали бандиты. Ребята взялись за монтировки, а я нет – продолжал работать. Мне класть, какой менеджер будет на моем труде деньги зарабатывать, главное, чтобы зарплату платили. Это не мои разборки. Власть поменялась, а я работаю. Так и война. Власть поменялась, а люди живут. Которые в боях за менеджера не погибли.
– Ты хочешь сказать, что тебе все равно, какая была бы власть после войны?
– Давай за героев, которые погибли и тех, кто еще жив. Жаль их. Вечная память.Степаныч всегда был провокационно логичен. При этом самые резкие высказывания он сопровождал оговорками, чтобы не задеть ни чьих чувств. Я помню его пассажи о перестройке, гонке вооружений, духовности. Мне рассказывали, что во время каких-то выборов он в своем автосалоне залез на крышу джипа и три с половиной часа агитировал «против всех». Аудиторию составили не только местные работяги, но и клиенты, и даже его начальство. Хозяин автосалона был полностью поглощен выступлением Степаныча. Он обнаружил, что работа стоит аккурат через три с половиной часа. С тех пор на работе, насколько я знаю, Степаныч никогда больше не позволял себе ни выпивать, ни высказываться, – запретили. Он молча работал два дня через два. Вечером второго дня всенепременно надирался, философствовал. Если было с кем, – полемизировал. Жесткий рабочий график и невозможность высказаться на работе роднили его с менеджерами и прочими офисными крысами. Все мои знакомые русские души, облаченные в фальшивую американскую улыбку и белый воротничок, томимые в офисах, каждую пятницу надираются до беспамятства, наверное, чтобы не потерять идентификацию.
Самое удивительное в Степаныче – его религиозная принадлежность. Он дзен-буддист. При этом истинным адептом Дзен он является только через день после приема алкоголя, то есть за день до выхода на работу. В этот день он не дает оценок, даже не сквернословит. Медитация вытесняет остатки похмелья. Наступает просветление, заметное даже со стороны. Встретить его в состоянии просветления – отдельный праздник. Особенно интересно задать вопрос о смысле жизни. Ответы никогда не повторяются и заставляют задуматься. Десятого апреля, в день последнего просветления, я встретил его на лестнице. Он нес с прогулки своего роскошного сибирского кота Ошо.
– Степаныч, в чем смысл жизни?
Он посмотрел сквозь меня ничего не выражающим взглядом:
– Я превращаюсь в урчание кота…– Ты знаешь, как Наполеон захватил Венецию? – Степаныч налил еще по одной.
– Нет.
– Он с армией подошел к берегу лагуны и на лодке отправил гонца с требованием сдаться. Венецианцы выслушали гонца, переглянулись, подумали и отдали гонцу ключ от города. Люди делом занимались, а не патриотизмом. На инквизицию, Ватикан и Наполеона им было класть. А могли корабли отправить, повоевать. Погибла бы куча народу. А так ничего не изменилось, все живы.
– А национальная гордость?
– Какая гордость?
– За свою страну.
– Я горжусь своими детьми! Людьми стали и меня помнят. Я горжусь своей работой! Ко мне за тридцать лет ни одной претензии. Я горжусь своим самогонным аппаратом! А то эту магазинную ханьку пить невозможно.
– Наливай!
– Ты свою национальную гордость в мой дом не носи, а то нефтью и газом будет вонять. А я даже курю на балконе.
– Степаныч! Про нефть и газ уже неинтересно. А великая русская литература! А вообще русское искусство?
– О! Горжусь!
– А Суворов с Кутузовым?
– А это мимо!
– Почему?
– Они люди войны. Гениальные, мудрые, но люди войны. А я против. Их профессия – человека убивать. Вот ставят им памятники. Зачем? Надо помнить хорошее и напоминать о нем. А мне памятник Суворову напоминает, сколько народу полегло под его руководством и благодаря его руководству.
– Так он родину защищал!
– Кого защищал? Сплошные захватнические войны! Сплошной рейдерский захват!
– Так ему приказали.
– Не полез бы в военные, – не приказали бы.
– Он империю расширял.
– Зачем?
– Как зачем?
– Что с этой империей делать? Ты за МКАД ом давно был? Там бескрайние территории, которые никому не нужны. Они горят торфяными пожарами, затопляются наводнениями, а государству на них класть. Так зачем расширять империю? Чтобы потемкинские деревни было где строить?
Я бы эту империю от Сахалина до Урала сдал бы в аренду японцам. Все равно эти наши воры и дебилы у власти ничего там никогда не сделают, а так хоть нашим же людям будет лучше жить. И война не нужна. Просто менеджера нанять. Пока совсем все не просрали.
– Степаныч, ты же буддист. Ты же можешь превратиться в урчание кота. Откуда в тебе столько негатива?
– Я буддист через два – на третий.
– Разве так бывает?
– А разве так бывает? – Степаныч показал пальцем на окно кухни.
За окном, как по заказу, захлопали взрывы, замелькали сполохи праздничного салюта, придавленные низкими снежными тучами. Степаныч встал, брезгливо задернул занавеску.
– Если хочешь тематический тост, давай за Белку и Стрелку. Они ни в чем не виноваты.
– Наливай!
– Представляешь, что я в телевизоре видел! Их чучела выставляют в Музее космонавтики!
– Это кому мозга хватило?
– Наверное, какому-то чучелу, хотя у чучел мозга нет.
Я не помню, через какое количество рюмок самогон примирил Степаныча с действительностью. Мы пели «Заправлены в планшеты космические карты», «Я земля», «Знаете, каким он парнем был». Потом он пообещал коту Ошо отправить его в космос. Ближе к утру Степаныч выдохнул: «Поехали» и уснул на столе.А послезавтра он опять будет превращаться в урчание кота.
Валерий Румянцев
«Время уходит сквозь сжатые пальцы…»
Время уходит сквозь сжатые пальцы
Лёгким капризным туманом.
Мысли – по жизненным тропам скитальцы —
Мчатся за ним неустанно.
Время струится, рисуя узоры
Тонких пространственных нитей.
И возникают пред мысленным взором
Звонкие искры наитий.
И разгорается пламя пророчеств,
Жизни как щепки сжигая.
Но, всё равно, на золе одиночеств
Время нам знаки слагает.
Время уходит сквозь сжатые пальцы
И невозможно смириться,
Что в этом мире мы – лишь постояльцы
С целою кучей амбиций.
«От политических шутов…»
От политических шутов
До откровенных мракобесов
Любой до хрипоты готов
Играть одну и ту же пьесу
На незатейливый сюжет,
Что им альтернативы нет.
Одни и те же год за годом
Затёртые до дыр слова
Про справедливость и свободу,
Как дождь, стучат по головам
Народа. А народ в ответ
Давно обрёл иммунитет.
Народ как бык бредёт по полю
И тащит паразитов рой.
То проклинает свою долю.