Поляна, 2014 № 01 (7), февраль

Куклин Валерий

— Совместное предприятие «Елена и Евдокия».

— Ага! «Е — Е». Или: «Дуся и Лена». Сокращенно — «Дуля». Нет, лучше: «Дусюк и Ленок».

— Совместное предприятие «Две толстухи». Им «Три толстяка» можно, а нам?!. Нет, мы что-нибудь свое, оригинальное, интересное придумаем… Изящное такое… Чтоб для души.

— Конечно, придумаем, — уверенно сказала Ленка. — Лично я — баба умная. Это я тебе точно говорю. Ты, Дусюк, — вообще, блин, Эйнштейн. Мы — свободные, молодые, здоровые, симпатичные, можно сказать, лэйди. В полном

расцвете сил и таланта. Что нам мешает разворошить весь этот свинарник, а? Ничего не мешает.

— Абсолютно ничего не мешает!

— Вот и разворошим! Сейчас я нямнямки соберу — и поедем. Все там обмозгуем на свежем воздухе, распланируем. И начнем новую жизнь. Правильно я говорю?

— Правильно, Ленок! Как же я тебя люблю!..

— А я тебя — знаешь как!.. Почти как зефир и клубнику вместе взятые…

— Зараза ты все-таки… Дуры мы. Несколько лет какой-то ерундой порознь занимались… И зачем?

— Я не зараза. Я — язва. А мы — не дуры. Так жизнь сложилась. Карма, блин, такая. Теперь жизнь по-другому сложится. Вот увидишь. Не сразу, конечно. Но — сложится.

Мы обнялись и так, обнявшись, молча и тихо просидели несколько минут.

— Ладно, давай собираться, — сказала Ленка, отпихнув меня в ключицу и тут же ее погладив. — Ты сиди и пей чай, а я — сейчас.

Я сидела, пила чай и смотрела в окно. Уже почти совсем рассвело. По шоссе туда-сюда шныряли машины. Редкие. Издавали еле слышные отсюда, из «Бистро», вопросительные стоны. Гуляющие стихли. Я посмотрела на часы: полвосьмого.

В «Бистро» вошла молоденькая стройная девушка с обиженными пухлыми губами. Сменщица, наверное, Ленкина. Не глядя на меня, она зевнула, зашла за прилавок и скрылась за дверью.

Тут же появилась Ленка. Она улыбалась и несла два больших бело-синих пакета с красной надписью «Моя семья».

— Поехали.

Я взяла у Ленки один пакет, который оказалась очень тяжелым. Ленка запаслась по полной. Мы вышли из заведения и направились к машине, которая стояла метрах в тридцати. Я оглянулась на дом, в котором гуляли этой ночью. Он был точно такой же, как мой. В «моем» окне (второй подъезд пятый этаж) горел свет. Ленка внезапно остановилась:

— Ба-а-а-а-ляхин фантик! Вот тебе и Карма!..

Я посмотрела на Ленку, потом на мою «Ниву», на которую смотрела Ленка. Боковое, правое заднее стекло было разбито.

— Вот сссуки! — сказала Ленка.

Я бросила пакет и подбежала к машине. Большой сумки не было.

— Что сперли? — спросила Ленка.

— Все, — ответила я. — Там пять тысяч баксов было. Последних.

Ленка завела глаза влево вверх и, мыча, сделала ими круг — через небо — вправо вниз.

— Здравствуй, новая жизнь, — сказала я.

Даже плакать не хотелось. Я достала пачку «Vogue». Она была пустая:

— И сигареты кончились.

Зазвонил мобильник. Ровно через секунду. Как в дурном фильме. Стечение обстоятельств в стиле экшн. Я посмотрела

на номер. Это был номер Аладдина. Закапал дождь. Все правильно. Еще не хватало, чтоб начались месячные, землетрясение и война с Китаем.

— Привет, Аладдин…

— Привет, Евдокия. У меня плохие новости, извини, конечно. Ты где?

— Далеко, в Соснянске.

— Это хорошо, Евдокия. У тебя алиби.

Аладдин молчал и как будто бы обиженно сопел в трубку.

— Что случилось?

— В общем… Короче, Храп устроил корриду.

— Что?!

— На Тимурыча наехал со своими киндерсюрпризами… Пристрелил он Тимурыча.

— Как?!

— Не знаю, насмерть или нет. Их было трое, в смысле — Тимурыч и еще двое. Охранники, наверное. А может, и не охранники. Ну, они к твоему магазину подъехали. Эти… гангстеры, б…дь, тоже подъехали. Человек шесть-семь. Не знаю точно, сколько. Начали говорить. Разговор не получился. Ну и начался тут… вестерн, б…дь. Извини, что матерюсь. Нервы, б…дь.

— Ничего…

— Ну и вот. В общем, Тимурыча и этих двух увезли в больницу. И храповских колобков тоже троих увезли. А Храп, говорят, удрал, б…дь…

— Насмерть? Насмерть убило тех?..

— Вроде, да. А эти трое, Вахины, говорят, в реанимации. Я этого всего, сама понимаешь, не видел… Одни слухи кругом. На ушах город стоит. Теперь нас всех тут так поимеют… Представить страшно. А у тебя там как дела?

— Нормально. Деньги все украли.

— Ш-шайтан! Смотри, если надо, дам. Я вообще-то, ты знаешь, в долг не даю. Но тебе, Евдокия, дам. Ты все-таки мне друг, Евдокия. Ладно, пока… Посадилов тут ко мне приехал. Привет ему передать?

— Передай.

— Ладно. Передам. Пока. Звони, если что.

— Спасибо, Аладдин. Пока.

Я посмотрела на Ленку.

— Все, Ленок, путем.

— Еще что-нибудь?

— Да. Стреляли…

— Так… Потом расскажешь. Сейчас заедем ко мне, возьмем деньги. У меня пара тысяч в заначке есть. Стекло вставим. У меня здесь в сервисе ребята знакомые. Как же ты деньги-то в машине оставила?.. Как дитя, ей богу… Это когда стекло-то били — это ж твое было… На счастье, блин. Деньги эти, конечно, уже не найдешь… Но ты не огорчайся. Вещички мои будешь носить: мы с тобой одинаковые. А хуже уже ничего не случится. Самое худшее уже случилось. Главное — живы и здоровы…

— Как выяснилось, не все.

— Так, чтоб все, не бывает. Поехали.

9. Прыжок Тарзанихи

В Крестах мы с Ленкой были к полудню.

Когда въезжали в деревню, выглянуло солнце. Поулыбалось нам пару минут через застиранную ситцевую кисею октябрьского неба и скрылось.

Мама, встречая нас, засуетилась, стала топать туда-сюда по половицам избы. «Топтыша», — подумала я. Подумала — и чуть не разревелась. Хотелось улыбаться и беззвучно реветь. Не знаю от чего.