Полярис
Шрифт:
– Мне очень жаль, Мэдди.
– Угу. Мне тоже. Нам всем очень жаль.
Интересно, подумал я, текут ли сейчас по ее щекам слезы? Похоже на то. Слезы в скафандре – серьезная проблема.
– Однажды, – сказала она, – он встретил другую женщину. В Хантингтоне. И женился на ней.
Ствол ее пистолета опустился на несколько градусов. У меня промелькнула мысль, что все закончилось, что Мэдди поняла, кем она стала. Но когда я шагнул к ней, ствол снова поднялся. Я подумал, не броситься ли на нее, пока она предается
Я спросил, что случилось с той, другой женой.
– Жасмин. Кому, черт побери, пришло в голову назвать свою дочь Жасмин? – Она тяжело дышала. – Она не нравилась ему, и брак распался.
– Что произошло?
– Однажды ночью мы с Чеком попросту его похитили. Жасмин так и не узнала, что случилось на самом деле. Сегодня муж еще с ней, а на другой день исчезает.
Дуло казалось очень большим.
«Не давай ей замолчать», – сказал я сам себе.
– Почему у него возникали проблески воспоминаний? Я думал, смена личности – это навсегда.
– Предполагалось, что их не будет. Но, как говорит Боланд, такое случается у людей, охваченных стрессом.
– Расскажи про Шона Уокера.
– Тот еще сукин сын.
– Что он сделал? Угрожал выложить все, что знает?
– Он не уяснил толком, что происходит. Не понимал, что все это делается ради него и ради всех остальных. Для него это был лишь шанс хорошо заработать. Он знал, что мы будем платить ему за молчание, и постоянно нас шантажировал. Пока нам не надоело.
– Тальяферро вам помог?
– Нет. – (Я видел лишь скафандр и шлем: лицо полностью скрывала тень.) – Ему не хватило бы духу. Джесс хотел его смерти, как и я, но вовсе не стремился устранять Шона Уокера своими руками.
– Значит, обо всем позаботилась ты.
– Послушай, я не нуждаюсь в твоем морализаторстве. Ты торгуешь прошлым и делаешь на этом деньги. Тебя не волнует, куда попадает товар: в частную коллекцию или к тому, кто его выгодно перепродаст. Тебя волнует лишь прибыль. Я сделала то, что должна была сделать. Честно говоря, я предпочла бы, чтобы ты держался подальше от всего этого. Но ты не сумел вовремя остановиться.
Я чувствовал тяжесть скремблера на бедре, но он лежал в кармане. С тем же успехом можно было оставить его на «Белль-Мари».
– Как только «Страж» и «Ренсилер» отправились в обратный путь, – сказал я, – ты отослала свое последнее сообщение.
– Да.
– А потом привела «Полярис» сюда.
– Конечно. Мы стартовали в середине дня по корабельному времени и оказались здесь рано утром. Я даже провела пару ночей, прежде чем отправиться назад.
– Зачем ты это сделала, Мэдди?
– Что именно?
– Устроила трюк с «Полярисом». Ты отказалась от всего, что имела, и теперь вынуждена все время скрываться. Это из-за того, что тебе пообещали вернуть молодость?
Она направила луч фонаря мне в глаза:
– Думаю, пора заканчивать. Прошло почти полтора часа с тех пор, как ты пришел сюда. Твоя подружка начнет беспокоиться. Я хочу стоять возле шлюза, когда она появится. Хочу поздороваться с ней.
– Ты подслушивала…
– Конечно.
– Значит, тебе придется убить еще двоих.
– Ей нужно только высунуть голову в люк. Я сделаю это быст ро. И с ней, и с тобой. Она даже не узнает, что я здесь. – Палец, лежавший на спусковом крючке, напрягся. – Прощай, Алекс. Ничего личного.
Глава 26
Протяни руку, Герман. Дотронься до звезд, но не разумом: это может каждый. Дотронься до них рукой.
Реплика Сайласа Чома, обращенная к Герману Армстронгу, в пьесе «Большой город», прославляющей изобретение двигателя Армстронга
– Чейз, где ты?
– Алекс, здесь она тебя не услышит.
Вероятно, ему пришлось поволноваться, но я уже держала ее на прицеле и могла вывести ее из строя в любой момент. Она стояла в дверях, и Алекс поглощал все ее внимание. Заранее продуманный разговор полностью ее одурачил. План, естественно, заключался в том, чтобы позволить ей говорить вволю: только бы она ни в кого не выстрелила.
Я подозревала, что так просто она не сдастся, к тому же в руке у нее был пистолет. Даже если бы я приказала ей бросить оружие, она могла бы и дальше держать Алекса на мушке: положение безвыходное. Так что я выбрала безопасный способ: сперва стрелять, потом говорить.
Прицелившись, я нажала на спуск. Скремблеры, понятное дело, никого не убивают – как говорят некоторые, этим они и плохи. Мэдди судорожно вздохнула и лишилась чувств. Ее пис толет отплыл в сторону, а сама она беспомощно повисла, удерживаемая на месте магнитными башмаками.
Алекс облегченно выдохнул.
– Чейз, – спросил он, – где ты была?
– Здесь, рядом, – ответила я. – С самого начала.
Я протиснулась мимо Мэдди в комнату. Та безвольно покачнулась.
– Я боялся, что ты заблудилась.
Взяв пистолет Мэдди, я сунула его за пояс, затем убрала скремблер в карман.
– Я все время шла за тобой, умник.
– Рад слышать.
Я осветила фонариком ее шлем:
– Это действительно Мэдди? Как такое может быть?
Передо мной была Тери Барбер.
– Угу, это она.
– Невероятно. Надеюсь, в сто лет я буду выглядеть так же.
– Она не настолько стара.
Мы молча стояли, пытаясь осознать происходящее.
– Как ты узнал?
– Полной уверенности не было. Но я не видел другого сценария с участием таких разных женщин – Барбер, Шенли и Мэдди. К тому же Кирнан внешне не отличался от Тальяферро, а Эдди Крисп – от молодого Даннингера. Даже между родителями и детьми не бывает такого сходства.