Полярная звезда
Шрифт:
Поль побагровел. Он был готов прибить себя за то, что стоит и выслушивает их насмешки!
— Ну, кончили? — заорал он в бешенстве. — Во-первых, мой папа в детстве тоже ловил крабов, не вы одни такие…
— Это только доказывает, что отец твой был не такой размазнёй, как ты, вот и всё, — возразил рыжий. — А чем он сейчас занимается?
— Кто?
— Отец твой!
— У него магазин обуви в Париже, — гордо ответил Поль.
Мальчики приняли эту важную новость с полнейшим равнодушием. Рыжий поднял ведро.
— Всё это прекрасно, но нам нельзя терять время, — сказал он. —
Как! Они уходят? При мысли, что он опять останется один, отчаяние с новой силой охватило Поля.
— Постойте! — крикнул он.
Рыжий обернулся.
— Послушайте, ой, послушайте, — продолжал Поль, — примите меня в игру, а я вам что-то дам!
— Мы не играем, мы работаем… А что ты дашь?
Поль вытащил из кармана красный шарик.
— Вот что, — сказал он.
— Подумаешь, шарик! — фыркнул курчавый толстяк. — На кой он нам сдался? Пошли, Ник.
— Постойте! — повторил Поль.
Он лихорадочно шарил по карманам. Платок, кошелёк, ещё три шарика, перочинный ножик… Нет, его он не отдаст ни в коем случае… Мальчики удалялись. Он побежал за ними, предлагая ножик.
— У-у-у, — протянул курчавый, — вот это стоящая штука!
Он взвесил на ладони ножик и, прищёлкнув языком, живо опустил его в карман.
— Ладно, в таком случае, — сказал он, — тебе разрешается следовать за нами… если можешь.
С этими словами он со всех ног бросился наутёк, увлекая за собой своего товарища и хохоча пуще прежнего.
— Ну, это вы слишком! — захныкал Поль. — Слышите, это вы слишком!.. Мой ножик! Я пожалуюсь папе, маме!
Но мальчики были уже далеко. С удивительным проворством и ловкостью перепрыгивали они с камня на камень, словно стараясь не попадать в лужи. Лужи… Но где они, эти лужи? Теперь море заливало часть берега, мелкие юркие волны зарывались в песок, образуя в нём канавки, которые тихо и незаметно сливались одна с другой. Поль в испуге обернулся. Вода всюду! На месте лужи, что прежде была за его спиной и отделяла его от пляжа, сейчас колыхалось огромное озеро, а справа и слева прибывали всё новые и новые волны. Что делать? Куда бежать? Вдруг он заметил Марианну, она стояла вон там, возле палатки, и, казалось, подавала ему какие-то знаки.
— Иду! — крикнул он, словно она могла его услышать, и ступил со своим сачком в лужу.
Но что произошло? Вот вода ему по колено, вот она поднимается выше, выше, вот доходит до живота. Он хотел повернуть назад, но поскользнулся и, не достав дна, полетел в какую-то яму.
— Мама! — закричал Поль.
Погрузившись с головой, он почувствовал почву под ногами, непроизвольно оттолкнулся и выплыл на поверхность; затем снова погрузился. Под водой, над водой он кричал, кричал; в открытый рот попадала вода, солёная, отвратительная, и он невольно глотал её. «Что со мной? Неужели я тону?» — смутно пронеслось в голове. Он больше не кричал, не испытывал страха, а одно только безмерное удивление. Вверх, вниз, вверх, вниз; он погружался, всплывал, однако каждый раз всё с большим трудом; ему уже не хватало ни сил, ни воздуха. И он насколько мог вытягивал шею, словно хотел удлинить своё тело, дабы сделаться таким большим, чтобы морская пучина, увлекавшая его на дно, стала мелкой для него.
Внезапно всё изменилось. Чьи-то пальцы — откуда они взялись? — вцепились в его плечо. Неудержимая дрожь пронизала вдруг всё тело Поля, и, обретя вновь страх, жизнь, он с жадностью ухватился за них, почувствовал спасительную руку и вцепился в неё…
— О мсьё! Мсьё! — лепетал он.
— Пусти меня, идиот! — произнёс чей-то прерывающийся голос.
И так как он цеплялся всё крепче и крепче, со своей неизменной мольбой: «О мсьё!..» — то получил удар кулаком по голове. Оглушённый, полузадохшийся, он терял сознание и всё же смутно понимал, что может позволить себе впасть в забытьё теперь, когда кто-то занимается им.
Очнувшись, он увидел, что лежит на носилках, а вокруг толпятся какие-то тени.
— Ребёнок утонул, — донеслось до него.
— Умер?
— Нет… да… нет, видите — дышит.
Избегая всех этих взглядов, он поспешил снова закрыть глаза и вскоре почувствовал, что его подняли вместе с носилками и понесли вдоль склона. Люди, и ещё люди, и ещё всякие возгласы. Затем остановка. Какой-то высокий мужчина, нагнувшись над ним, то поднимал, то опускал ему руки, ноги. Поль доверился ему, расслабив тело, и нарочно старался продлить обморок, так он гордился, что стал важной персоной, предметом всеобщего внимания. Тот вложил ему в рот два пальца, Поля стошнило.
— Всё в порядке, — произнес чей-то голос.
— Правда, вы на самом деле так считаете? — прошептал другой, чуть дрожащий голос.
Полю он показался знакомым. Он осторожно приоткрыл глаза, чтобы узнать, кто это говорит, но тут укол в левую ляжку заставил его подскочить; он не сдержался и вскрикнул.
— Ну вот, — сказал первый голос, — теперь можно отнести его домой. Удобная постель, добрый грог поставят мальчика на ноги.
Улица, дом, маленькая гостиная, кровать; Марианна — она принесла ему грог (да, это, конечно, её голос он только что слышал), — госпожа Юло в своём пёстром платье, мадемуазель Мерль, рухнувшая в кресло.
— Пейте, пейте, не смотрите, что обжигает, — сказала Марианна, помогая ему приподняться.
После первого глотка он скорчил гримасу.
— Да пейте же, говорят вам! — сухо приказала госпожа Юло. — Вы и без того причинили нам достаточно неприятностей!
— Бедный мальчик, — вмешалась мадемуазель Мерль, — не тормошите его, мадам Юло, дайте ему прийти в себя. Боже мой, когда я увидела его на носилках, меня словно оглушило, а тут ещё эта вода так и капает, так и капает… Придётся снова натирать полы, это как пить дать, но в ту минуту я об этом даже не подумала, так всё во мне перевернулось.
— Подумаешь! Просто-напросто искупался! — возразила госпожа Юло, которую явно раздражали все эти причитания. — Вы, мадемуазель, склонны из всего делать трагедию!.. Чуть не утонул…. Да разве у нас бывают утопленники? О них читаешь только в газетах!
— Однако, смею вас уверить, милейшая мадам Юло, не дальше чем в прошлом году здесь, в Дьепе…
— Пф, пф, в Дьепе! — процедила сквозь зубы госпожа Юло с такой брезгливой миной, словно ей неприятно было произносить это, на её взгляд, ничтожное слово.