Полынь Половецкого поля
Шрифт:
Много, очень много неясного в недрах российской истории.
Появлению России предшествовало славное время — Великая Степь! Она вовсе не была «проходным двором», как принято о ней говорить. Каких только «народов» не придумали ей отечественные историки: половцы, печенеги, куманы, кума-ки… Каскад имен, венцом которого стали «поганые татары». Однако итальянец Плано Карпини, побывавший в Степи в 1246 году и видевший ее жителей своими глазами, все расставил по местам. «Эти народы, — писал он, — имели одну форму лица и один язык, хотя между собой разделялись по областям и государям (здесь и далее выделено мною. — М. А.)».
То был тюркский
Я называю жителей Дешт-и-Кипчака их словом — КИПЧАКИ, веду биографию степного народа с Алтая, от тюрков. Алтай — колыбель России, утверждаю я в своих книгах. И не только России, но и всей современной Европы, Среднего Востока. С Алтая началось Великое переселение народов, которое неузнаваемо преобразило античный мир, коснулось многих уголков континента. Под ударами степняков пала Римская империя, центр языческого мира.
Теория «диких кочевников» ждет пересмотра. Хватит низводить тюркский народ до дикарского уровня. Хватит плести про моих предков небылицы и выдавать их за отечественную историю. Я хочу знать правду о себе и имею на это право.
Уже много веков сознательно унижается тюркская культура. Это правило ввела Римская церковь еще в V веке, на I Римском соборе в 494 году. А далеким отголоском ее решения стал приказ Петра I: «Басурман зело тихим образом, чтобы не узнали, сколько возможно убавлять». И убавляли. Всеми мыслимыми и немыслимыми способами.
Особенно постарались при Советской власти, тогда «уничтожали» целые народы. Первыми пострадали казаки, сложившие головы за то, что досталась им в наследство кровь половецкая, а с ней честь, доблесть, верность присяге. Такими в жизни были кипчаки-половцы…
Конечно, эта книга не бесспорна, но она написана не холодной рукой. С чистыми помыслами брался я за перо. Думаю, мои чувства разделил бы русский историк Н. Я. Аристов, который задолго до меня сказал: «Верное и точное изучение исторической жизни дает самое лучшее средство для понимания ее в настоящую пору». Вот зачем нужна эта книга.
«Говори правду, а правде никто не воспротивится», — учит древнее правило Алтая.
Знаю, услышав слова «половец», «тюрк», «татарин», воображение каждого само нарисует звероподобного дикаря с раскосыми глазами, кочующего по степи. Только и умел тот дикарь грабить и убивать несчастных славян. А потом, в XIII веке, степняки вдруг куда-то «исчезли», и славяне, облегченно вздохнув, стали править миром.
Как же убийственно невежественны мы… Мало кто из россиян догадывается, что он и есть кипчак, половец, степняк. Таковых, думаю, сейчас 50–80 миллионов человек. Не меньше. И это только в России. Синеглазых, светловолосых, коренастых, совсем не раскосых манкуртов… О людях с восточной внешностью, с «ястребиными глазами» вообще молчу, им сам Бог велел называться кипчаками. Их лица классические.
Кипчаки не исчезли, их поработили! Не славяне, конечно.
История человечества не знает примеров исчезновения народа. Мирное население не уничтожали даже при самых страшных средневековых нашествиях. ГУЛАГ — это советское изобретение, там начали уничтожать народы, отправляя их в вечную ссылку. Прежде жителей поверженной страны, особенно женщин и детей, а также ремесленников, брали в рабство, ставили в унизительное положение, над ними издевались. Но лишить генетического наследства не могли.
И верно, антропологи, изучая кости, найденные в курганах VIII века, не отличают их от материала могильников XIII века.
В Тульской области, например, совсем рядом с Москвой, встречаются знаменитые половецкие бабы — статуи, служившие степнякам ориентирами. Кроме них сохранились географические названия, их тысячи. О древнем народе напоминают курганы-могильники. Курганы, как правило, разграблены, но они открыли археологам предметы быта степняков, которые «умирали» вместе с хозяином.
Золотые блюда, ювелирные украшения, изящные статуэтки — эти счастливые находки приводят в восхищение ценителей искусства… И тотчас забывается, что великолепные произведения искусства созданы руками «диких кочевников».
К сожалению, еще меньше известно о духовной культуре кипчаков — что-то уничтожило время, что-то люди. А ведь духовную культуру Великой Степи венчала вера в Бога Небесного.
В 312 году языческий Рим узнал о ней, тогда степные всадники впервые разбили армию Рима и у стен побежденного города прочитали молитву. На тюркском языке звучала она, а в ней рефреном — слова: «Ходай алдында бетен адэм ачык булсун» («Каждый человек должен предстать перед Богом с открытой душой»)… Конечно, эти знания — крохи, раскиданные по миру, они не позволяют судить о культуре кипчаков, но они позволяют задуматься над ее глубиной.
Не мог же народ, сотворивший произведения искусства, быть «диким»? Иметь литературу и письменность, но быть «бесписьменным»?.. Хотя, кто знает, далеко ли время, когда человечество изумленно ахнет, узнав о пустой странице своей истории? Есть версия, будто в XIII веке, когда судьба Великой Степи висела на волоске, кто-то из ханов спрятал в Кавказских горах библиотеку — целый караван книг.
Возможно, это слух. Но… на Кавказе, мне говорили, находили подобные книги.
Действительно, кипчаки — «белое пятно» в истории человечества. И в истории России, разумеется. В современной русской речи столько тюркских слов и выражений, что без них она уже невозможна. Едва ли не половина. Мы их даже не замечаем. Карман, деньги, товар, колбаса, изба…
Опять и опять приходят ко мне вопросы: «Кто есть мы?», «Что есть наши корни?»
Когда о кипчаках ничего не знаешь, то нынешний учебник истории вполне устраивает — ну исчезли и исчезли. У меня сложилось иначе: представляете, я почувствовал себя кипчаком! Запах полыни открыл мне мир. Будто Бог прикоснулся ко мне. С того мгновения я стал другим. Старая жизнь кончилась. Невероятно, но факт — у меня появились корни, я ощущаю их тепло, и мне легко жить.
А началось все с поездки в Дагестан, который толком я никогда прежде не видел.
Открытие самого себя
Вдали, в розовом тумане восходящего солнца, среди степи виднелось что-то неясное, огромное: не то синеющий лес, не то застывшее облако. Но то был не лес. И не облако.
— Аксай, — безразлично произнес шофер. И я почувствовал, как забилось мое сердце. Вот уже обозначились дома. Много низких домов с покатыми крышами, с огромными верандами, окруженными садами. Вот уже ясно различались трубы, над которыми зависли белые клубы дыма… А сердце не унималось, искало выход наружу.