Полюби во мне тьму
Шрифт:
– Как?! Снова?! – это уже закричал Советник, в два взмаха крыльев преодолев расстояние до лежащего ниц ангела. Увидев утвердительный кивок, развернулся к Владыке и огорченно рубанул рукой воздух: - Э-эх! Предупреждал же! Как теперь демона остановим? Для кулачного боя у вас и рука не зажила! Да у весов очередь из смертных давно рассосалась! А если я засучу рукава, любопытных глаз будет не меряно!
Пламенную речь подхватил Фим, поднявшийся в полный рост и вставший плечом к плечу с сотоварищем:
– А-а-а! Владыка! – запричитал он.
– Что же
– Война! Война! Будет война! – зашелестело в облаках.
Владыка поднял руку, призывая воющего Фима и бьющегося в истерике Советника, к тишине. По облакам, не глядя, шарахнул молнией. Как только отгремело, сверху посыпались перья, но раздражающий шелест прекратился.
– Ну, во-первых, я неплохо бью и с левой руки, - тихо, но внятно произнес Светлый Владыка, - а во-вторых, нет безвыходных ситуаций. Просто надо успокоиться и принять верное решение.
– Надо было позволить Андаэлю по Лючии пальнуть!
– дернулся в последней конвульсии Советник.
– Сейчас бы демон не стоял у Порога, а на всех крыльях летел на ее зов!
– Упрекать вздумал?
– нахмурил брови Владыка. Тут же над Советником выросло тяжелое грозовое облако. Ветер закружил листья, принесенные откуда-то из Дивного сада, тронул лохмотья, в которые после забега по горам превратилась одежда Фима, душно ударил запахом паленого пера.
Ноги первого помощника подкосились, и он рухнул на пол, составив мудрому Фиму компанию: тот не стал дожидаться грозного окрика, сам принял
коленопреклоненную позу.
– Андаэля позвать, говоришь?
– Владыка наклонился вперед, взглядом сверля макушку поникшего ангела.
– А когда бы он успел, если был занят делом в совсем другом краю Той Стороны?
Между правителем Заоблачного Царства и двумя провинившимися ангелами поплыла пелена, на которой вскоре проступили красочные очертания многокупольного дворца, где разодетые в богатые халаты гости возлежали на низких диванах, пили из сверкающих кубков и наслаждались танцами крутобедрых женщин, укутанных в тонкую кисею. Под высоким потолком, украшенным изразцами, вертелся Андаэль и стрелял с такой скоростью, словно участвовал в состязании, в котором проигравшему грозит смерть.
И только приглядевшись, Советник и Фим поняли, что делает белокурый ангел: он не только попадал в жаждущих наслаждений мужчин, но и своими золотыми снарядами менял полет стрел Непотребника, который нагло прохаживался между гостями и с похабной улыбкой выбирал новую жертву.
– На кону жизнь царства, править которым будет любовь или похоть, в зависимости от того, как справится с заданием Андаэль. А у врат находится демон, которого вы желаете остановить зовом навязанной любви. Какой мне сделать выбор? Отдать молодое государство на потеху демонам, отозвав Андаэля, и тем погубить дочь, переполнив ее сердце лже-чувствами, или дать демону пройти через чертов Порог, отложив спасение Лючии на следующее столетие?
Ангелы, не смея поднять глаза, только открыли для ответа рты, как на хрустальной лестнице появился глава пограничной службы.
– Тревога отменяется, - произнес он, встав по стойке смирно.
– Каразмион вырвал дерево с корнем и удалился с ним прочь.
– Какое дерево?
– не понял Владыка Света, мысленно продолжая метать молнии.
– Под которым вчера прохлаждался. Мы поначалу решили, что демон на врата с тараном пойдет, а он закинул его на плечо и, что-то ворча, отправился в селение, где вместе с приведением ночевал в трактире.
– Ничего не понял. Для чего Кразимиону дерево?
– Владыка сел поудобнее и незаметно выдохнул: «Пронесло!».
– А демон его знает!
На втором этаже трактира заунывно выло привидение, привязанное ремнем к спинке железной кровати. Постояльцы, испугавшись страшных воплей, разбежались в разные стороны, а потому не видели, как огромный ствол дерева сам по себе, без какой-либо посторонней помощи, вплыл в просторное помещение, где на столах остывала еда, а в глиняных кувшинах оседала пивная пена. Бухнувшись на пол, дерево сотрясло здание и подняло в воздух пыль - ее частички бешено закружились в лучах утреннего солнца. К дереву подлетел топор, что до этого отдыхал на колоде для разделки коровьих туш, и принялся отсекать корни и остатки некогда ветвистой кроны, наполняя дом ритмичным стуком.
Удивленное привидение затихло и прислушалось.
Люди в лесу, боясь показать нос, перекрестились. «Бес в пляс пустился!» -рассудили они, слушая раскатистое «Э-э-х!», сопровождающееся стуком «должно быть копыт». Но даже если бы народ и повысовывался, то никогда больше не рискнул бы войти в трактир, где сами по себе скрипят половицы, придавленные невидимой ногой, открываются двери, а обрубок ствола, испещренный письменами, плывет на второй этаж.
Разделав дерево так, что от него ничего не осталось, кроме ствола с непонятными буквами, Кразимион потащил его наверх. Бухнув его на пол перед приведением, демон указал пальцем на письмена.
– Чтобы к вечеру все свои памятки переписала, - приказал он и сунул в руки привидению бумагу и чернильницу с пером, что одолжил в конторке у священника, заглянув по пути в местную церквушку.
– Обращайся ко мне милорд. И в последний раз говорю, тебя зовут Дуня. Не Поющая Флейта, не Загадочный Туман, не Дева-Краса, а просто Дуня. Во всяком случае, так ты мне вчера представилась.
– Милорд, а от кровати отвязать?
– все, что успела пискнуть Дуня, прежде чем Кразимион закрыл дверь с другой стороны.
– За бантик потяни, глупая!
– донеслось из соседней комнаты.
– И чтобы каждое утро, как только поднимется солнце, ты свои памятные писульки заново зубрила. Зашелестела солома тюфяка, принявшего в свои объятия демона, и наступила блаженная тишина, нарушаемая лишь скрипом пера.
«Доклад.
Ваше Темнейшество!
Кразимион подобрал странное приведение. Полагаю, его насильно лишили памяти. Прикажите Д. Всезнающему перерыть архивы в поисках усопшего, соответствующего следующему описанию: