Полюбить Джоконду
Шрифт:
— Но когда услышал, что придется уйти из семьи и поселиться с тобой в одной квартире…
— Ты сам сказал ему об этом?
— Детектив. Глинская.
— Ну и он что?
— Сначала спросил: все должно быть по-настоящему? Она говорит: максимально реалистично. Он просто вышел из себя. Но мы ему кое-как втолковали. А потом еще интересная проблема: как это все преподнести жене. Представляешь, что он предложил? Чтоб Глинская со Светкой поговорила! Чтоб одна женщина объяснила его жене, почему он должен уйти к другой!
— Ну
— В итоге от Глинской мы поехали к ним, и мне пришлось разговаривать со Светкой.
— Тебе тоже вчера досталось!
— Да еще бы! Я сначала не хотел говорить ей, что Гришка будет там не один, сказал как бы между делом: твой муж временно поживет в другом месте — так складываются обстоятельства. Но у этой Светки просто охотничий нюх! Как поняла, что в квартире с ним будет женщина, — нет, и все!
— А ты?
— В конце концов я сказал, что эта женщина — моя жена и между вами исключены какие-либо отношения, кроме товарищеских.
— Тогда она успокоилась?
— Спросила, буду ли я, по крайней мере, бывать у вас.
— Но ты ведь и правда будешь к нам приходить? Или это тоже запрещено твоей Глинской?
— Она ничего не говорила. Но я думаю, бывать мне у вас можно. А что такого? Навещаю приятеля… Ты уже видела квартиру?
— Видела. Чистая, скромная, однокомнатная.
— Однокомнатная?!!
— Скажи спасибо своей школьной подружке! Я бы ни за что не стала ввязываться в эту историю добровольно!
— И там, конечно, один диван?
— Естественно, один. Но ты только не переживай, не думай ни о чем таком. Не надо…
— Вы что, будете с ним спать?!
— Там еще на кухне стоит кушетка. Я могу спать на ней. Или он…
— Нет, Лиза! Это невозможно! Дело даже не в количестве диванов. Я просто не могу смириться с тем, что ночью ты будешь там не одна. Ты даже не представляешь, как ночь меняет все. То, что днем невозможно вообразить…
— Почему же я ничего не представляю? Мы с мужем последние несколько лет чужие — и ночью и днем… Я думаю, дело не в том, что ночью кто-то оказывается рядом, важно, что это за человек! И если он — не ты…
Он нежно берет меня за руку, соглашается молчаливо. И я довольна: его встревоженный, огорченный вид причиняет мне боль… Но неужели он ревнует? В чем-то подозревает меня? Интересно, а могла бы я в чем-то его заподозрить? Однозначно — нет. Кажется, я все знаю о нем. Нет, не кажется, я уверена. А он готов ревновать заранее! Когда-то из-за глупой ревности долго, мучительно погибала наша с Лешкой семья. И здесь все то же… Не успев начаться…
— Лиза, прости, если я тебя обидел. Мне так неприятно думать об этом!
— Ничего, это все не важно. Только я прошу на будущее: пожалуйста, всегда верь мне. Обещаешь?
— Хорошо.
— А если не веришь, лучше спроси. Не мучай меня и не мучайся сам!
Примирившиеся и повеселевшие, мы разливаем остатки вина по бокалам и пьем за праздник и за все сразу. Это все — у нас впереди. Все впереди, надо только пережить трудную ситуацию с Карташовым и еще сегодняшний вечер и завтрашний день.
А вечером он приедет к нам. К нам с Гришкой… Опять легкая заминка.
— А ты знаешь, — быстро исправляет ситуацию Саша, — я приготовил тебе рождественский подарок. Мобильный телефон.
— Спасибо. Просто потрясающе, как ты угадал! Представляешь, Карташов дал мне денег на сотовый, а я их уже все истратила.
— Ну, конечно. Тебе нужны деньги!
С деньгами жить гораздо веселее: на такси я заезжаю домой, собираю вещи: белье, косметику, шампунь, халат, нет, лучше Ленкин спортивный костюм. Если спать придется на кухне, в нем я, наверное, лучше себя буду чувствовать… Лена мрачно наблюдает за моими сборами:
— Ты что, совсем уходишь от нас? Именно сегодня?
— Нет, Лена. Мой уход не связан с тем человеком…
— С этим на джипе?
— Его зовут Александр Васильевич.
— Я не хочу знать, как его зовут! И вообще, я знать ничего не хочу! Живи, как тебе больше нравится!
— Лена! Леночка!
Я почти готова бросить все, всех… только бы она не говорила со мной так. Только бы не мучилась этими недетскими мыслями! Но если теперь не довести до конца начатое нами… Нет, Саша прав. Все опять вернется на круги своя, а я — на побегушки к Карташову. Нищая, запуганная, несчастная, что я смогу дать своей дочери? Я должна пройти этот круг ада ради нее!
— Доченька, скоро мы с тобой обо всем поговорим — ты все поймешь!
— Я же сказала, мне не нужны никакие разговоры!
Что мне оставалось? Только уходить.
Я покидала вещи в сумку и, не прощаясь, вышла на улицу. На углу Крутицкого вала остановила такси.
— Сухаревская, — объяснила водителю, — улица Гиляровского.
Но оказалось, что такси я взяла напрасно. Гришка не торопился в свой новый дом. А может, он вообще не понял, что от него требуется, и поехал к своей Светке?
От нечего делать я стала изучать содержимое розовых шкафов на кухне и не нашла там ничего интересного. Посуда: керамические чайные кружки, белые закусочные тарелки откровенно напоминали казенный дом. Я неожиданно подумала, что в казенном доме не так уж и страшно. И там люди живут: едят из глиняных черепков алюминиевыми вилками и мечтают о лучшей жизни. А у меня в последние годы даже на мечты сил не оставалось. И неизвестно еще, что хуже.
Но вот мелькнул просвет — появился шанс выбраться из мрака. Однако в любую минуту все может провалиться, например, из-за Гришки. Художник он, конечно, талантливый, а в остальном — слон в посудной лавке. Сейчас ляпнет какую-нибудь глупость, а припрятанные диктофоны любезно подхватят ее и донесут до ушей господина Карташова. Или еще лучше Иннокентия — немецкого профессора, от одного взгляда которого хочется сквозь землю провалиться.