Полюбить и выжить
Шрифт:
— К сожалению, вы, Аманда, очевидно, пошли в свою мать. Никакого предрасположения к магии, или, возможно, она вся выгорела, в результате использования порошка Забвения, о чем поговаривают во дворце. Но факт налицо. В этом я не могу вас ничем обрадовать. Зато многим распространителям слухов о вашей скорой кончине и полной умственной отсталости можно заткнуть рот очень просто. Если хотите, я объявлю о вашем прекрасном здоровье и великолепных показателях умственных способностей с возвышения возле алтаря?
— Вы знаете, — ехидно улыбнулась Вита. — Очень бы хотелось, что бы эти сведения стали для всех моих, как старых, так и новых родственников и знакомых приятным и неожиданным сюрпризом… когда придет время.
— Не смею вам возражать, — ответил на ее улыбку своей, еще более злорадной, магистр. —
— Что поделаешь, — развела руками женщина. — Каждый должен выполнять свои обязанности. Но я вас очень прошу: попросите короля все это тоже держать в секрете. Я сама хочу обрадовать супруга, он ведь так переживает.
А про себя добавила — «Так переживает, что решил ускорить мой отход в мир иной. Я никогда не поверю, что его полномочный представитель на свой страх и риск решил приобрести „Напиток леди Кавел“, да и обращаться с герцогиней, как с последней служанкой из придорожного трактира, любому барону не позволило бы воспитание, если бы не соответствующее указание. А кто его кроме Реганна мог отдать?» Но затевать скандал и бросать обвинительные слова в глаза супругу было не зачем, это все равно не решило бы ее проблемы, замужество было единственным способом вырваться из под опеки дядюшки и покинуть замок.
— Свадебный наряд, ваша светлость, доставлен в комнаты. Как только вы будете готовы, мы начнем церемонию. И если позволите, маленький совет: у нас уже не в моде женщины с булавочную иголку. Рекомендую вам употреблять больше мяса, и вообще… отдайте должное лучшим блюдам, наслаждайтесь едой и жизнью. — Дю Лонж доброжелательно улыбнулся, мужчины величаво наклонили головы и покинули тесную помывочную. А женщины в строгих платьях проводили девушку и помогли подготовиться к обряду.
Все эти месяцы, живя в почти спартанских условиях, Вита отвыкла от зеркал. И даже на постоялых дворах смотреться в маленькую, с ладонь, отражающую поверхность не было желания, а тут огромная зеркальная стена ошеломила и заставила зажмуриться. Так, прикрыв веки, и боясь увидеть новое тело и внешность, она дождалась фразы Сандры.
— Ну, вот и все. Открывайте глаза и любуйтесь. Не знаю, как все остальные присутствующие на церемонии, но жених, надеюсь, будет поражен.
С гладкой плоской поверхности на Виту взглянула очаровательная фея, темно-каштановые волосы которой были подняли в высокую, замысловатую прическу и обернуты серебряной сеточкой. К вершине парикмахерского искусства крепилась двухслойная серебряная фата, подобная тонкой паутинке. Огромные, зеленые глаза из под темных, длинных ресниц смотрели чуть насмешливо, проникновенно, внимательно и с огромным любопытством. Лилейного цвета платье из прекраснейшего кружева туго обтягивало тонкую талию, красивыми фалдами спускаясь донизу, делая и без того изящную фигуру герцогини совсем тростиночкой, которая, казалось, даже от не сильного порыва ветра может переломиться надвое. Высокие, кружевные перчатки из серебряной нити почти смыкались с небольшим рукавом. Резко очерченные скулы, малиновые, чуть припухшие губы на бледном, словно выточенном из прекраснейшего камня лице, еще более усиливали впечатление волшебного образа.
— Дело осталось за малым, за родовыми драгоценностями, — подала голос ведьма. И в тот же час одна из женщин в храмовых одеждах поднесла шкатулку. Герцогское кольцо с печаткой было надето обязательно и еще одно, с зеленым сапфиром заняло свое место на тонком пальчике девушки, платье с закрытым стоячим кружевным воротником украсило, улегшееся подобно змее чуть выше груди, колье из разноцветных бриллиантов и сапфиров в обрамлении белого золота. Фату, на прическе закрепила такая же заколка.
Невеста была готова и церемония началась. Идя к алтарю, сопровождаемая, наконец появившемся в Храме опекуном, толстым невысоким мужчиной с пшеничного цвета волосами, Вите некогда было смотреть по сторонам. Ее вниманием завладел будущий супруг. Возле уже знакомого Верховного магистра стоял, не уступающий ему в росте, черноволосый мужчина, волосы которого вились мягкими волнами и достигали плеч; он был хорошо сложен и отличался, от многих, стоящих рядом, выправкой и гордой посадкой головы, (именно такой фигурой обладал Олег, начальник охраны Сергея, спортсмен и бывший военный); и хотя черты лица Армана не были правильными, но очаровывали каким-то внутренним светом; но вот острый, пронзительный взгляд карих глаз, заставлял воспринимать его, как очень опасного и умного противника. Одеяние ван Реганна больше напоминало мундир гвардейского офицера. Правда, темно-синий двубортный сюртук, с черными обшлагами и лацканами, с позолоченными пуговицами; темно-синие бриджи, заправленные в кожаные черные сапоги, все же украшали: кружевной белый ворот рубашки, сколотый драгоценной брошью да висевшие на поясе, усыпанные драгоценными камнями и отделанные чеканкой, ножны.
Весь обряд, так напомнивший Вите венчание подруги в другом мире, своим тягучим, скучным бубнением священного текста Дю Лонжем, она могла созерцать только алтарь да красивую панорамную картину за ним, посвященную счастливой семейной жизни. Там на фоне цветущей природы были изображены лучившиеся радостью и упоением мужчина и женщина в окружении множества детей разных возрастов. Но и это испытание было преодолено. Верховный обвел кисти их правых рук какой-то небольшой указкой, взятой с алтаря. Следом за наконечником на коже руки проявился бледный узор — брачный браслет, который должен был обрести яркость и цвет только после консумации брака. Вот теперь мужу и жене поднесли чаши с ритуальным напитком. Каждому свою. Выплюнув тщательно запрятанный за щекой камешек в сосуд, женщина сделал вид, что пьет, а отдав чашу вздохнула с облегчением. Отравленный напиток бесследно исчез.
Свидетелей церемонии было немного, Вита обратила свое внимание только на симпатичного молодого человека, смотревшего на нее загадочно-насмешливо, словно зная какую-то важную тайну, не доступную ей. Все остальные были предсказуемо — неинтересны. Когда новобрачные вышли из Храма, на город опускались сумерки.
В красивой новехонькой карете Реганн расположился рядом с новобрачной, улыбающейся бесхитростно и кротко, изо всех сил стараясь не встречаться с ней взглядом. А потом всю дорогу до особняка вел неспешный разговор с Готье о людях, чьи имена его молодой жене ни о чем не говорили. Барон же, усевшись напротив Аманды, всю дорогу делал вид, что кроме друга никого не замечает, изредка бросая в ее сторону настороженные взгляды. Но Вита, не обращая на это внимания, сидела с таким безучастным видом, как будто ехала в карете одна. Никакого праздничного обеда не было. По приезде супруг сразу же проводил ее в красивую, светлую, вытянутую комнату и буркнул — Располагайтесь, я в скором времени прикажу принести вам еду, — и быстро вышел, словно спеша по неотложному делу.
Недоумевая и не понимая что происходит, женщина присела на диван. Идя следом за супругом, она не столько рассматривала убранство залов, сколько, на всякий случай, запоминала дорогу и расположение комнат. И только присев, поняла, как сегодня устала. Не хотелось ни двигаться, ни думать. Напряжение последних дней чуть отпускало. Кроме входной, в комнате было видно еще три двери, но проверять, что расположено за ними, не было сил. Вскоре в небольшую гостиную (судя по диванам, креслам и нескольким небольшим столикам, это была она), величаво вплыла служанка в коричневой форме с белоснежным фартуком, кокетливый головной убор ее в тон платья, был украшен атласными ленточками. Дерзко окинув Виту оценивающим взглядом, она презрительно вымолвила — Скоро подойдут горничные и вас подготовят к первой брачной ночи. А пока вы можете пройти в свою опочивальню, — она подошла к самой крайней двери слева и отворила ее. — Справа от вашей — опочивальня его светлости, вашего супруга, в противоположной стороне туалетная комната, — и она уже было развернулась уходить, как Вита остановила ее.
— Мне обещали ужин! Где он? И еще я хочу увидеть свою камеристку Сандру и служанку Гледис. Именно они должны прислуживать мне!
Но ее повелительный голос ни чуть не подействовал на вызывающее выражение лица и действия прислуги. Та, лишь снова, смерив ее глазами, ответила — Слуги, приехавшие вместе с вами из родового имения, будут поселены в левом крыле особняка. Доступ на хозяйскую половину им пока не разрешен. Обратитесь завтра к нашему управляющему — Клеману Буселье, он племянник его светлости, — и поспешно вышла.