Полжизни для тебя
Шрифт:
Губы доктора дрогнули. В его взгляде была жалость, и от этого Кире вдруг захотелось закричать на него. Но она лишь вздохнула, присела и стала закидывать в сумку выпавшие тетради и ручки.
– Вам следует поехать домой. Нужно время, чтобы все осмыслить и принять. Приедете ко мне в понедельник.
Рука Киры со сжатым в ней карандашом замерла. Девушка медленно встала.
Она посмотрела на ссутулившуюся маму, посмотрела на доктора, лицо которого было спокойно, и как-то обреченно подняла глаза в окно.
А
Молча, словно в трансе, мать и дочь вышли из больницы и на деревянных ногах направились к машине.
Ласточки как умалишенные носились над головой, ловя насекомых, и неистово оповещали о скором лете. Жаркое солнце ласкало лоб и щеки Киры.
Она остановилась и вгляделась в чистое голубое небо, испещренное зелеными листьями огромных кленов над головой. Еще прохладный ветер подбросил волосы, принеся приторно сладкий аромат сирени.
За это Кира и любила Севастополь. Осень здесь длилась вплоть до февраля. Снега крымские дети почти не видели. Зима, длившаяся всего пару недель, отличалась пронзающим ветром и отсутствием солнца. Но потом выходило солнце, и словно кто-то опускал рубильник под названием “лето”: весь мир начинал преображаться, просыпаться.
Именно весна – всегда была любимой порой Киры. Была. До сегодняшнего дня.
Диссонанс атмосферы на улице и того ощущения, что ее мир кирпичик за кирпичиком рушился, выбил почву из-под ног.
Лицо Киры исказила гримаса.
Все словно издевалось над ней: цветы душили своим ароматом, солнце смеялась ей в лицо. Ворон пронзительно прокричал: “Рак”.
Голова начала гудеть и вдруг остро захотелось спрятаться от всего в теплой уютной кроватке.
Девушка резко дернула головой и посмотрела вперед на маму, что шла к припаркованной машине. Ее фигура словно стала меньше, хрупче. Она брела, с трудом переставляя ноги, и даже не заметила, что Кира отстала.
А девушке все это казалось нереальным сном.
Это был худший день в жизни Киры.
*
Кира глубоко вздохнула и почувствовала слабую боль в груди при полном вдохе. А ведь так было уже больше недели, еще до появления сильного кашля, но она упорно на это не обращала внимания.
Она все думала, что все это само пройдет…
Кира встряхнула головой и посмотрела на себя в зеркало.
– Это все ошибка, – сказала она своему отражению, но даже себе самой показалась не убедительной.
Небольшая двенадцатиметровая комната вмещала в себя кровать, шкаф, письменный стол у окна. Вся стена рядом со столом была увешена грамотами олимпиад. Чуть ниже грамот на специальной доске кнопками были приколоты правила и заметки, что выписывала Кира для лучшего запоминания.
На столе лежали раскрытые учебники и сборники тренировочных тестов ЕГЭ.
В единственном пустом углу стоял небольшой мольберт, на котором покоилась незаконченная картина, начатая
Кира срезала этикетку с нежно-розового платья, которое она купила всего неделю назад, а, казалось, что прошла вечность. Заколов волосы заколкой у лица, Кира присела и застегнула блестящие туфли.
Воздух в доме со вчерашнего дня сгустился. У всех были натянуты нервы как струны. И дом перестал быть местом защиты и отдыха, здесь пахло горем, слезами и отрицанием.
– Я пойду. Маша – моя лучшая подруга, – твердо произнесла Кира, собираясь опять отстаивать свое право пойти на день рождения к подруге. Она вскинула глаза на маму. Темные волосы взметнулись. Кулон на шее в виде звезды блеснул при холодном свете ламп.
– Иди, дорогая, – встал между ними папа и криво улыбнулся. Мама резко отвернулась, и от этого Кира почувствовала себя еще более виноватой.
Мама не хотела, чтобы Кира куда-то шла. В принципе, девушка могла понять почему, но находиться дома уже было невозможно. Красные, заплывшие глаза мамы пронзали сердце Киры.
– Повеселись. И не думай ни о чем, – все же произнесла мама, повернувшись обратно. Папа поравнялся с ней и обхватил ее плечи рукой. – Это все точно ошибка. В понедельник пойдем к другому доктору…
Но голос ее сорвался и она, шумно втянув воздух, повернула голову, так, чтобы Кира не увидела ее накатившихся слез.
– Если вдруг что… – папа помедлил, не решаясь произнести страшные слова “если станет плохо”, – звони.
Кира кивнула и, перекинув сумку через плечо, махнула родителям. Она была рада вырваться из дома. Каким-то внутренним чутьем она понимала, что это были её последние беззаботные выходные.
Выйдя на улицу, она почувствовала свободу и решила забыть обо всем, по крайней мере, до завтра.
Подъехавшее такси уже было наполнено подружками.
– Кира! – крикнула Маша, вылезая из окна. От мерцающей надписи “Happy Birthday” на голове Маши рябило в глазах.
– С днем рождения! – широко улыбнулась Кира и сунула имениннице маленькую коробочку с подарком.
Водитель глупо улыбался, глядя через зеркало заднего вида на молоденьких девиц на заднем сидении. Кира села впереди.
Такси, загудев, тронулось.
– Так почему же тебя не было в школе? Ты так и не ответила мне вчера на сообщение.
Кира разочарованно скривилась и натянула улыбку.
– Я ходила к доктору. Сами знаете наши поликлиники… В очередях можно весь день просидеть…
– Аааа.. Ну и как? Это из-за того что ты кашляла сильно, да? У тебя не туберкулез? – деловито спросила Маша. Она хотела поступать в медицинский университет в Симферополе и любила изображать из себя доктора.
– Нет. Его нет, – махнула головой Кира и решила сменить тему. – Вы же помните, что я петь не буду?
Оля и Маша хитро переглянулись.