Ползи, тень!
Шрифт:
И потом он вдруг неожиданно закричал, закрыл голову руками и выбежал, и никто не успел его задержать. А два дня спустя, рассказывал старый козел, его выбросило море на берег примерно в миле отсюда.
– Итальянца похоронили и из его денег заплатили налоги за бедную ферму. Об этой бедной ферме я расскажу позже, – сказал Мак Канн.
И тут, похоже, старому козлу пришло в голову, что то, что он мне рассказывает, не поможет продать мне то, что он хотел бы продать. Он замолчал, стал махать своей бороденкой и поглядывать на меня. И я тогда сказал, что каждое его слово делает покупку для меня все более интересной. Сказал, что для меня нет ничего лучше хорошей таинственной истории, и чем больше я его слушаю, тем больше хочется мне поселиться здесь поблизости. Мы еще выпили, и я попросил его, если он еще что-нибудь узнает, рассказать мне. А я ему заплачу. И еще, что завтра мы с ним отправимся смотреть то место, о котором он говорит. Я решил, что надо дать ему все это усвоить, поэтому мы еще выпили, и я отправился спать. И заметил, уходя, что он очень странно смотрит мне вслед.
Мак Канн продолжал:
– Следующий день – была среда – оказался ярким и светлым. Мы сели в его машину и поехали. Немного погодя он стал рассказывать о том типе, что видел собак. Назвал его Лайас Бартон. Сказал, что Лайас любопытнее десятка старых дев, которые подглядывают в окошко за молодоженами. У Лайаса любопытство как болезнь. Сказал, что тот вытащил бы пробку из ада, чтобы поглядеть, даже если бы знал, что ад выплеснется ему в лицо. Так вот, Лайас все думал и думал об этой стене и о том, что за ней. Он много раз бывал в поместье Партингтонов и все там знал, но эта стена все равно что жена, которая вдруг закрыла лицо вуалью. Он знает, что увидит то же самое лицо, но не может не сорвать вуаль. И вот по этой самой причине Лайас должен был заглянуть за стену.
Он знал, что днем такой возможности нет, но все там обошел, обползал и наконец нашел одно место у самой воды. Эф говорит, что стена с обеих сторон кончается скалой, она в нее встроена, но к ней можно подойти со стороны воды. Лайас решил, что он сможет со стороны воды подобраться к стене и перелезть через нее. Выбрал ночь, когда луна полная, но тучи часто закрывают ее. Взял в лодку легкую лестницу и погреб. Причалил, приставил лестницу и, когда тучи закрыли луну, поднялся на стену. И вот он наверху. Втащил туда лестницу и лег, чтобы осмотреться. У него была мысль поставить лестницу по другую сторону, спуститься и отправиться на разведку. Он подождал, пока выйдет луна, и увидел перед собой широкий луг, усеянный большими кустами. Потом дождался, пока луна снова скрылась, поставил лестницу и начал спускаться…
И вот в этом месте старый Эф замолчал, подвел машину к обочине и остановился. Я спросил: «Ну, а дальше что?» Эф ответил: "Мы его нашли утром у гавани, он греб как сумасшедший и кричал: «Уберите их от меня! Уберите их от меня!» Когда он немного успокоился, то рассказал то, что я рассказал вам.
– А потом, – сказал Мак Канн, – а потом, – он налил себе и выпил, – потом старый козел показал, что он прекрасный актер или отъявленный лжец. Он сказал: «И тут Лайас сделал так», глаза у Эфа закатились, лицо задергалось, и он заскулил: "Как они пищат! Пищат, как птицы! Как они бегут! О боже, они в кустах! Прячутся и пищат! Боже, они похожи на людей, но это не люди. Как они бегут и прячутся!..
«Но что это? Похоже на лошадь… большая лошадь… скачет… скачет…»
«Смотрите на нее… как летят ее волосы!.. посмотрите на эти голубые глаза на белом лице!.. и на лошадь… большую черную лошадь…»
«Смотрите, как они бегут… и как пищат… Слышите, как они пищат, как птицы! В кустах… перебегают от куста к кусту…»
«Смотрите на собак!.. это не собаки… Уберите их от меня! Уберите их от меня! Собаки ада… Боже… уберите их от меня!»
Мак Канн сказал:
– У меня мурашки поползли по коже. И сейчас ползут, когда я вам рассказываю.
Тут Эф включил мотор, и мы поехали дальше. Я спросил: «А потом что?» Он ответил: «Все. Все, что мы смогли у него выудить. И с тех пор он ничего не говорит. Может, упал со стены и ударился головой. Может, так, а может, нет. Во всяком случае Лайас больше не любопытен. Ходит по деревне, один, с широко раскрытыми глазами. Вспугни его, и он начнет то, что я показал, только получше». – И он посмеялся.
Я сказал: «Но если то, что похоже на человека, не человек, и то, что похоже на собак, не собаки, то что это?»
Он ответил: «Вы знаете столько же, сколько я».
Я сказал: «Но вы хоть представляете, кто эта девчонка на большой черной лошади?»
Он ответил: «Она, да. Девчонка француза».
Снова ледяная рука коснулась моих волос, мысли заметались… Дахут на черном жеребце… охотится… на кого? И стоящие камни, и люди, гибнущие под ними… все как в старину… в старом Карнаке…
Мак Канн продолжал свой рассказ.
– Мы поехали дальше, и я видел, что старый козел очень возбужден, он все время жевал свои усы. Наконец мы приехали в место, о котором он говорил. Осмотрелись. Хорошее место. Похоже на такое, которое я хотел бы купить, как я ему рассказывал. Старый каменный дом, много комнат – для востока. Меблированные. Мы немного побродили вокруг и скоро увидели стену. Все, как сказал старый козел. Нужна артиллерия или тринитротолуол, чтобы пробить ее. Эф бормотал, чтобы я не особенно на нее смотрел. Большие ворота поперек дороги, похожи на стальные. И хоть мы никого не видели, мне показалось, что за нами все время следят.
Мы походили тут и там, потом вернулись к дому. И тут старый козел беспокойно спросил меня, что я думаю, и я сказал, что все в порядке, если цена устроит, и какая же цена. И он назвал сумму, от которой я замигал. Не потому, что велика, наоборот. И тут у меня появилась мысль. Я сказал, что хочу посмотреть еще несколько домов. Мы еще там походили, а мысль не выходила у меня из головы.
Было уже поздно, когда мы вернулись в деревню. На пути назад остановились поговорить с одним человеком. Он сказал: «Эф, еще четверо исчезли из бедной фермы».
Старый козел заерзал и спросил, когда. Тот ответил, прошлой ночью. Сказал, что управляющий хочет позвонить в полицию. Эф как будто что-то стал подсчитывать и сказал, что всего уже около пятидесяти. Тот сказал, да. Они покачали головами, и мы поехали дальше. Я спросил, что это за бедная ферма, он ответил, что это в десяти милях, там живут нищие, и вот последние три месяца они стали исчезать. И у него появилось то же испуганное выражение, и он заговорил о другом.
Ну, мы вернулись в «Беверли Хаус». Там было много местных жителей, и они отнеслись ко мне с почтением. Видимо, Эф сказал им, кто я такой, и это было что-то вроде комитета по встрече.
Один из них встал и сказал: хорошо, что я вернулся, но надо было мне вернуться раньше. Они уже знали об исчезнувших нищих, и им это не понравилось.
Я поужинал, вышел, людей прибавилось. Они будто собирались вместе, чтобы не так бояться. А моя мысль становилась все настойчивее. А мысль заключалась вот в чем. Я ошибался, думая, что Эф заботится только о выгоде. Мне показалось, что они все страшно напуганы и, может, решили, что я тот самый человек, который может им помочь.
Наверно, Партингтоны там были большими шишками, и вот я, один из них, возвращаюсь. Можно сказать, послало само небо, как раз вовремя. Я сидел, прислушивался, и все разговоры крутились вокруг бедной фермы и француза.