Помечтай немножко
Шрифт:
— Моя мать была хиппи. Она не знала, кто мой отец.
— Хиппи?
— Я родилась в коммуне хиппи в штате Орегон.
— Да ты шутишь.
— Поначалу я жила с матерью, но потом она села на наркотики и, когда мне было три года, умерла от передозировки. Мне повезло, меня отправили к бабушке. — Рэчел улыбнулась. — Она была очень простая женщина: верила в Бога, в Соединенные Штаты Америки и яблочный пирог. И еще обожала преподобного Дуэйна Сноупса. Она была так счастлива, когда я вышла за него замуж!
— По всей видимости, она не слишком хорошо его знала.
— Она
— А с чего это ты решила, что я — паршивая овца? — раздраженно осведомился Боннер.
— Твои родители — столпы местного общества, твой младший брат — само совершенство, а старший — мультимиллионер. В то же время ты — злобный и мрачный, с отвратительным характером безденежный неудачник, который пугает маленьких детей и у которого ничего нет, кроме дурацкого придорожного кинотеатра.
— А кто тебе сказал, что я безденежный неудачник?
Рэчел невольно обратила внимание, что недовольство Боннера вызвали лишь намеки на его бедность.
— Никто. Об этом яснее ясного говорят и это сооружение, и твоя машина, и та мизерная зарплата, которую ты мне платишь. Может, я что-то и упустила, но пока не вижу никаких признаков того, что ты набит деньгами.
— Я плачу тебе мизерную зарплату, поскольку надеюсь вынудить тебя взять расчет, Рэчел, а не потому, что не могу позволить себе платить больше.
— Вот оно что.
— А мой пикап мне просто нравится.
— Так ты не бедный? — переспросила Рэчел, думая, что Боннер скорее всего ничего не ответит.
Однако Гейб после небольшой паузы сказал:
— Да, я не бедный.
— И до какой же степени, интересно, ты не бедный?
— Разве твоя бабушка не говорила тебе, что неприлично задавать людям подобные вопросы?
— Ты не «люди», Боннер. Я даже не уверена, что в тебе вообще есть хотя бы что-то человеческое.
— У меня полно дел, так что я не собираюсь сидеть здесь и слушать, как ты меня оскорбляешь. — С этими словами Боннер схватил опустевшую жестянку из-под «Доктора Пеппера», которую до этого поставил на пыльную землю, и поднялся на ноги. — Принимайся за работу.
Глядя в спину удаляющемуся Гейбу, Рэчел раздумывала, в самом ли деле она его обидела. Вид у него был определенно обиженный, и она, довольно улыбнувшись, снова занялась шоколадным коктейлем.
Выйдя из своего офиса, Этан направился к расположенной позади церкви игровой площадке, откуда доносились крики детей. Они уже ждали родителей, которые скоро должны были приехать и забрать их. Он убеждал себя, что его присутствие на площадке в те минуты, когда там начинали появляться взрослые, помогало ему установить контакт с теми горожанами, которые не являлись членами его прихода, но правда состояла в том, что ему очень хотелось лишний раз взглянуть на Лауру Делапино.
Когда он появился на площадке, близнецы Бриггсы соскочили с игрушечных лошадок и подбежали к нему.
— А Тайлер Бакстер описался! — выкрикнул один из них. — Он был весь мокрый.
— Ну и ладно, — ответил Этан.
— Я тоже чуть не описался, — признался мальчик, — но миссис Уэллс мне помогла, и все обошлось.
Этан рассмеялся. Он любил детей и уже много лет мечтал завести своих. Джейми, сына Гейба, он просто обожал.
Даже по прошествии двух лет ему трудно было примириться с тем, что произошло с его племянником и Черри, его невесткой, у которой был такой мягкий и добрый нрав. После их трагической гибели он едва не сложил с себя сан, но, как ни странно, преодолел вызванную несчастьем депрессию быстрее и легче, чем остальные члены семьи. У его родителей смерть Джейми и Черри спровоцировала нередко случающийся у пожилых супружеских пар кризис в их семейной жизни, едва не закончившийся разводом. Что касается Кэла, то он после смерти племянника и невестки вычеркнул из своей жизни все, кроме футбола.
К счастью, пожив некоторое время раздельно, их родители снова воссоединились. Более того, их чувства словно пережили второе рождение. Решив резко изменить свою жизнь, они уехали в Южную Америку, где отец стал врачом-миссионером, а мать основала кооператив по продаже изделий местных ремесленников.
Что до Кэла, то в его жизнь вошла гениальная женщина-физик, доктор Джейн Дарлингтон, и теперь супруги растили восьмимесячную Рози — очаровательное голубоглазое существо, которое держало в своем пухлом кулачке всю семью Боннеров.
Никто из них, однако, не пережил таких тяжелых времен, как Гейб. Временами Этан просто не мог узнать в нем сердобольного Айболита, каким всегда был его брат. Этан отлично помнил, что, когда они были детьми, в доме постоянно жило какое-нибудь больное или раненое животное, за которым Гейб ухаживал: птица со сломанным крылом, обосновавшаяся где-нибудь на кухне; приблудная собака, которую брат выхаживал в гараже; крохотный, беспомощный детеныш скунса, устроивший себе гнездо в платяном шкафу в спальне Гейба.
Всю жизнь Гейб мечтал стать ветеринаром, но у него никогда не было желания стать мультимиллионером. Внезапно свалившееся на него материальное благополучие забавляло остальных членов семьи. Самому же Гейбу было явно наплевать на деньги. Все произошло как-то совершенно неожиданно и само собой.
Он был на редкость любопытным человеком и, помимо прочего, с детства обожал мастерить. Через несколько лет после того как он обосновался в сельской местности в штате Джорджия и стал практикующим ветеринаром, Гейб изобрел и изготовил особую ортопедическую шину, которую применил для лечения участвовавшей в скачках чистокровной лошади одного конезаводчика. Приспособление настолько хорошо себя показало, что в скором времени стало весьма популярным. К Гейбу, который получил патент на свое изобретение, рекой потекли деньги.