Поминальная свеча
Шрифт:
Хочу сказать о другом. В редкие свободные от занятий и дежурств дни, с разрешения командования полка, я выезжал автобусом в центр города, дабы уделить внимание и своему журналистскому ремеслу. Благо, с первого дня знакомства заместитель редактора городской газеты «Слава Севастополя» Василий Кулемин выказал ко мне доброе расположение. Он был старше меня на два — три года. Высок, статен. Но — с тяжелейшей инвалидностью. Из правого рукава его пиджака неживой бледностью выделялся протез. Кадровый моряк Черноморского флота, журналист и поэт потерял руку в жарком бою с гитлеровцами в памятном 1942 году. С того времени он выпустил несколько сборников стихов, был принят в члены Союза писателей, как заместитель редактора немало
Расспросив меня, где я прохожу переподготовку, Кулемин задумчиво сказал:
— Памятен для меня Херсонес. Там стояла 35–я батарея 305–мм дальнобойных орудий. Бывал у комендоров. До последних часов обороны держался ее гарнизон.
Привел многие подробности схваток с противником, подрыва и уничтожения батареи перед оставлением Севастополя его последними защитниками. А затем к сказанному добавил:
— На Херсонесе в мае 1944 года советские воиы и моряки — черноморцы устроили немцам и румынам финальный разгром и пленение. Хорошо поквитались с ними.
По — товарищески, деловито поинтересовался, смогу ли я во внеслужебное время посотрудничать с газетой, для нее часто не хватает оперативных материалов. Особенно — по восстановлению городского хозяйства. Заполучив мое согласие, Василий пододвинул к себе заполненный бланк редакционного удостоверения на мое имя и, прижав его к столу, с заметной медлительностью левой рукой поставил свою подпись. Познакомил меня с несколькими сотрудниками редакции.
Перед его кабинетом, в проходной комнате у окна сидела за столом молодая журналистка, сосредоточенно трудясь над листом бумаги. Черные волосы аккуратно причесаны, очки придают ей вред серьезной девушки.
— Это у нас Майя Свердлова, внучка Якова Михайловича, — отвлекая ее внимание в мою сторону, сказал Ку- лемин. — Ведет в газете вопросы культуры.
И тут же пошутил в адрес наследницы одного из первостроителей Советского государства, подвергаемого ныне полной демонизации со стороны определенной категории людей:
— В Москве у ее семьи пятикомнатная просторная квартира, а у нас здесь она вместе с мужем, флотским лейтенантом обитает в комнатке частного дома. Но любовь не картошка. С милым рай и в шалаше.
С год — полтора назад по телеканалу «Россия» увидел я в репортаже Майю Леонидовну в кругу семьи. Не та уже теперь у нее внешность, как в бытность сотрудницей «Славы Севастополя». Зато уверенности, приобретенной на житейских путях — дорогах, стало больше.
С удостоверением, подписанным поэтом Кулеминым, я побывал во многих точках города. И отовсюду — быстро, в день сбора материала, выдавал очерки, статьи, корреспонденции. Помогали опыт, натренированность. Разумеется, появлялся на предприятиях и стройках не в военной форме, а во всем гражданском. Главным моим одеянием был кожаный реглан, в котором как собкор «Советской Кубани» на гражданке я колесил по городам и весям края. Теперь мое гражданское имущество хранилось на батарее.
В номере газеты за 16 октября 1953 года редакция поместила мою корреспонденцию о реконструкции севастопольской швейной фабрики № 4, расширении ассортимента и повышении качества ее изделий. А 4 ноября «Слава
Севастополя» дала мой репортаж «На новой магистрали» — с места важного объекта строительства Малахов проспект — Корабельный спуск. Тут вовсю трудились дорожники.
В другом номере на целевой полосе едва разместились многие мои материалы, в том числе о добытчиках и обработчиках крымского камня, его пользователях — строителях, запустивших прочный дар природы на возведение мостов, дорог, зданий и сооружений. За моей подписью прошли и другие публикации.
Уважил я просьбу и Майи Свердловой — написал для ее отдела материал в жанре заметок экскурсанта о Херсонесском музее — заповеднике. На газетной полосе он занял «подвал». И дался мне легко. Я спустился с огневой позиции батареи по крутой каменистой тропинке вниз, на галечный берег моря, к остаткам древней базилики Херсонеса. Здесь сохранилось несколько остатков колонн, фундаментов и стен строений от далекого прошлого, когда Херсонес существовал как самостоятельный полис и находился в зависимости от Рима и Византии. Реликт мирового значения позднее носил русские названия Херсон и Корсунь.
Пристроился к очередной экскурсии, послушал экскурсовода, а затем дополнил сведения в самом музее. Мало того, что соседа — батарейца в моем лице сотрудницы снабдили необходимыми данными для написания заметок, так они еще и угостили меня необычным напитком. Впрочем, то был даже не напиток. Накануне вблизи заповедника при раскопках из земли был извлечен высоченный глиняный пифос с виноградным вином, превратившимся за два тысячелетия в плотное желеобразное вещество со стойким винным вкусом и запахом. От него-то и был отрезан для меня кусочек такого «мармелада».
В экспозициях музея тогда находилось около 300 тысяч экспонатов. В его античном отделе неизгладимое впечатление производила присяга херсонеситов, исполненная на мраморной плите более двух тысячелетий назад древнегреческими письменами. Граждане Херсонеса персонально и все вместе клялись Зевсом, Землей, Солнцем и Девою, всеми богами и богинями пребывать в единомыслии, свято беречь город и его окрестности, не уступать никому — «ни эллину (греку), ни варвару», но «охранять для народа
херсонеситов». Немало уникальных экспонатов содержалось в средневековом отделе, в зале по истории и археологии раскопок Херсонеса. За 30 лет, сообщал я читателям, с 1922 по 1952 год, музей и раскопки посетило свыше 600 тысяч человек.
На многие годы запомнились мне трехмесячная военная служба офицера — резервиста ЧФ и нештатное сотрудничество с городской газетой «Слава Севастополя» и флотской — «Флаг Родины».
ОБАЯНИЕ ШОЛОХОВА
В 2004 году исполнится сорок лет, как М. А. Шолохов принимал у себя в Вешенской делегацию коллектива Ленинградского машиностроительного завода им. Кирова. Сам Михаил Александрович со своими земляками побывал в гостях у кировцев, бывших краснопутиловцев в 1961 году, а их приезд на его родину был своего рода ответным дружеским визитом. Давно, со времени написания М. А Шолоховым романа «Поднятая целина», установилась их тесная сердечная связь. На примере главного персонажа шолоховского произведения Семена Давыдова заводчане видели наглядную причастность тружеников своего прославленного предприятия к большим переменам в деревне, преодолению патриархальщины, приобщению к образованию и культуре, организации труда в сельском хозяйстве на современной основе. Их литературно изображенный посланец, один из прообразов знаменитых коммуни- стов — двадцатипятитысячников, личным примером доказывал правоту начатых преобразований. Так воспринимали новый роман Шолохова и все советские люди, все колхозное крестьянство. В 30–е и последующие годы имя писателя находилось в ореоле всеобщего внимания и симпатии.