Помни меня
Шрифт:
— Мне действительно хочется этим заняться. Это важно.
— Одно из твоих предчувствий? — спросил Ши.
— Угу.
— Думаю, ты неправ, но проверить никогда не вредно. Давай. Действуй.
В десять Нэт присутствовал на панихиде. Для бедной девочки не нашлось даже добрых слов, подумал он. Что скрывается за каменными лицами родителей и сестер Вивиан Карпентер? Горе, которое положение обязывает скрывать от любопытных глаз? Гнев на бессмысленную трагедию? Вину? В газетах много писали о несчастной судьбе Вивиан Карпентер. Это было совсем не похоже на судьбу ее старших сестер, одна из
Скотт Ковей сидел один на скамье, рыдая всю службу. Он выглядит так же, как выглядел бы я, случись что с Деб, подумал Нэт Куган. Почти убежденный, что ищет не там, он покинул церковь в конце службы, потом потолкался вокруг, ловя обрывки разговоров.
Их стоило послушать.
— Бедная Вивиан. Мне ее так жаль, но она была утомительной, правда?
Женщина, к которой были обращены эти слова, вздохнула:
— Я знаю. Она просто никогда не могла расслабиться.
Нэт вспомнил, как Ковей говорил, что безуспешно пытался уговорить жену подремать, пока он поныряет с аквалангом.
Репортер с телевизионной камерой ходил среди людей, чтобы записать их слова. Нэт наблюдал, как привлекательная блондинка сама подошла к репортеру. Он узнал ее, Элейн Аткинс, агент по недвижимости. Он незаметно подошел, чтобы послушать ее комментарий.
Когда она закончила, Нэт сделал пометку: «Элейн Аткинс сказала, что чета Ковей искала новый дом и планировала создать большую семью. Казалось, она знала их достаточно хорошо». Он решил, что ему следует поговорить с мисс Элейн Аткинс.
Когда он вернулся к себе в кабинет, то снова достал фотографии вскрытия, пытаясь понять, что в них так беспокоит его.
9
Менли выскользнула из-под руки Адама и тихо передвинулась на свою половину кровати. Он пробормотал ее имя, но не проснулся. Она встала, накинула халат и посмотрела на мужа с невольной улыбкой.
Энергичный криминальный юрист, который мог убедить присяжных своим красноречием, спящий выглядел совершенно беззащитным. Он лежал на боку, подложив руку под голову. Во взъерошенных волосах явственно проглядывала начинающаяся лысинка, более заметными были седые пряди.
В комнате было прохладно и Менли натянула ему одеяло до плеч, коснулась губами лба.
В свой двадцать пятый день рождения она решила, что вряд ли найдет того, за кого ей захочется выйти замуж. Через две недели она встретила Адама на океанском лайнере «Сагафьорд». Корабль совершал кругосветный круиз, и так как Менли много писала о Дальнем Востоке, ее пригласили прочитать лекцию на переходе от Бали до Сингапура.
На второй день после отплытия Адам остановился поболтать у ее кресла на палубе. У него были юридические дела в Австралии и он под влиянием минуты взял билет на этот рейс.
— Корабль делает по пути длительные остановки и, таким образом, и я смогу использовать неделю отпуска, — объяснил он. К концу того же дня ей стало ясно, почему она разорвала свою помолвку три года назад.
У
Помогло то, что у них было много общего. Оба любили Нью-Йорк и обожали Манхеттен, хотя выросли в совершенно разных мирах. Семья Адама занимала двухэтажную квартиру на Парк Авеню, и он посещал частную школу. Она выросла в Стайвесант Таунс на Четырнадцатой улице, где до сих пор жила ее мать, и посещала местные приходские школы. По случайности они оба закончили Джорджтаунский университет, хотя и с разницей в восемь лет. Их обоих привлекал океан. Адам проводил лето на Кейп-Коде, а она уезжала на день поплавать на Джонс Бич.
Когда они начали встречаться, для Менли было очевидным, что в свои тридцать два года Адам очень доволен холостяцкой жизнью. А почему бы и нет? Он был преуспевающим адвокатом. У него была прекрасная квартира и множество подружек. Иногда он неделями не звонил Менли.
Когда Адам сделал ей предложение, Менли заподозрила, что это как-то связано с его приближающимся тридцатитрехлетием. Но ей было все равно. После свадьбы она часто вспоминала слова своей бабушки, сказанные очень давно:
— В браке один любит больше, чем другой. Лучше, чтобы женщина не любила слишком сильно.
Почему так лучше? Раздумывала Менли и снова спрашивала себя, глядя, как он мирно спит. Чем плохо любить сильнее?
Было семь часов. Яркий солнечный свет просачивался через щели между шторами. Просторная комната была обставлена просто: двуспальная кровать, гардероб, зеркало, тумбочка и стул с прямой спинкой. Все вещи были подлинными. Элейн сказала им, что как раз перед смертью мистер Палей с женой ходили по аукционам, подбирая мебель начала восемнадцатого века.
Менли нравилось, что в каждой комнате есть камин, хотя вряд ли они понадобятся в августе. Комната рядом с их спальней была маленькой, но удобной, и идеально подходила для ребенка. Менли плотнее, закуталась в халат, выходя в коридор.
Когда она открыла дверь в комнату Ханны, на нее дохнуло холодом. Следовало накрыть ее теплым одеялом, ужаснулась Менли своей недогадливости. Они были у ребенка в одиннадцать часов, когда шли спать, и гадали насчет теплого одеяла, но потом решили, что в нем нет необходимости. Видимо, ночью похолодало намного сильнее, чем ожидалось.
Менли поспешила к кроватке. Ханна крепко спала: она была надежно укрыта теплым одеялом. Определенно я не могла бы забыть, что приходила сюда ночью, подумала Менли. Кто укрыл ее?
Потом она почувствовала себя глупышкой: должно быть, Адам вставал и заглянул к дочке, хотя это маловероятно, потому что он спит крепко. Или все-таки я сама приходила, размышляла она. Ей прописали снотворное, что делало ее ужасно рассеянной.
Ей хотелось поцеловать Ханну, но она понимала, что рискует мгновенно разбудить дочку.
— До скорого, бэби, — шепнула Менли. — Мне нужно спокойно выпить чашечку кофе.
Внизу лестницы она помедлила, внезапно осознав, как быстро забилось у нее сердце, как ее поглотило чувство печали. В голове билась мысль: «Я потеряю и Ханну».