Помни меня

Пэм Квик в Сиднее, Новый Южный Уэльс, не только за всю информацию, книги и фотографии о первой флотилии, которые Вы мне передали, но еще и за то, что Вы есть. Без Вашего живого интереса, без времени, которого Вы на меня не жалели, без Вашей постоянной помощи и поддержки я бы никогда не закончила этой книги. Когда я вернусь в Сидней, то обязательно угощу Вас шикарным обедом. Благослови Вас Бог.

Я прочла десятки книг в процессе работы над книгой «Помни меня», и вот самые выдающиеся из них:

Джудит Кук. «Вызов любой опасности».

Правда часто бывает более странной и героической, чем литературный вымысел, а основанная на серьезных исследованиях книга о Мэри Брайант из Фоуэя автора Джудит Кук очень вдохновляет, и ее должен прочитать каждый, кто живо интересуется историей.

Роберт Хагс. «Роковой берег». Пленительная, потрясающая книга о первых годах в истории Австралии.

Питер Тейлор. «Первые двенадцать лет». Удивительно информативная книга, при этом не сухая и не скучная. А также с хорошими фотографиями.

Роберт Холден. «Сироты истории». Достаточно трогательная история о забытых детях первой флотилии.

Шон Риис. «Плавучий бордель». История высланных женщин, которые плыли на «Джулиане». Шокирующе информативная.

Адам Сисман. «Самонадеянная задача Босвелла». Удивительная книга о Джеймсе Босвелле.

Лиза Пикар. «Лондон доктора Джонсона». Удивительно легко читается, невероятно живой образ Лондона XVIII века.

Рой Портер. «Английское общество XVIII века».

История о Мэри Броуд основана на реальных событиях, и, хотя я добавила немного фантазии в описании ее характера, ее друзей и многих невзгод, которые она так стойко преодолела, я придерживалась исторических фактов в отношении ее и других основных персонажей.

К несчастью, мы ничего не знаем о том, что произошло с Мэри после ее возвращения домой в Фоуэй. Все же известно, что она забирала свою годовую ренту у преподобного Джона Бэрона и этот джентльмен также написал Джеймсу Босвеллу по просьбе Мэри, чтобы поблагодарить его за его доброту, и отметил ее пристойное поведение. Но в архивах отсутствуют записи о браках, рождениях и даже смерти, доказывающих, что она обосновалась в Фоуэе.

Я думаю, что такая умная и отважная женщина не захотела бы оставаться надолго в месте, где о ней ходят слухи. Если отчет Босвелла о наследстве ее семьи — правда, а сомневаться в этом нет никаких причин, я думаю, что Мэри, вероятно, переехала, и не исключено даже, что за границу.

Кроме того, я искренне верю, что женщина, которую любили и которой восхищались все мужчины, находившиеся рядом с ней, снова вышла замуж. Мне очень хочется надеяться, что она нашла достойного мужа и у них родились дети.

Мне приятно думать, что все хорошие люди с первой флотилии, будь то каторжники, офицеры или морские пехотинцы, были бы горды и довольны, увидев, какой чудесной страной стала сейчас Австралия.

Кто знает, может быть, Мэри снова проскользнула туда под другим именем и ее потомки все еще живут там, такие же смелые и изобретательные, как она.

1786

Мэри

вцепилась в скамью подсудимых, когда судья вернулся в зал суда. Маленькие и грязные окна пропускали лишь скудный свет, но было невозможно спутать ни с чем эту черную шляпу на желтоватом парике. В зале застыло выжидающее молчание.

— Мэри Броуд. Вас перевезут из этого места обратно туда, откуда вас привезли, и там вы будете казнены через повешение, — проговорил он речитативом, даже не взглянув на нее. — Да спасет Господь вашу душу.

У Мэри сжалось сердце и подкосились ноги. Она слишком хорошо знала, что повешение было обычным наказанием за дорожный разбой, но в глубине души надеялась на снисхождение судьи к ее юному возрасту. Но надо отвечать за свои поступки.

На календаре было двадцатое марта 1786 года, и оставалось лишь несколько недель до двадцатилетия Мэри. Она казалась обычной девушкой во всех отношениях: не особенно высокая, но и не низенькая, не красавица, но и не дурнушка. Единственное, что отличало ее от остальных людей, присутствовавших в тот день в суде присяжных Лентен, — это ее деревенский вид. У нее был свежий цвет лица, который сохранился даже после нескольких недель заключения в замке Эксетер. Темные вьющиеся волосы она аккуратно завязала сзади лентой, а серое шерстяное платье, испачканное в тюрьме, было простым, повседневным.

Казалось, зал суда в Эксетере набит битком, и Мэри слышала вокруг себя гул голосов. Некоторые из присутствующих являлись друзьями и родственниками других заключенных, которых судили в тот же день, но большинство были просто зеваками.

И все же в шуме не было сочувствия, не было возмущения таким строгим решением суда. Во всем зале не нашлось ни одного союзника Мэри. Море грязных лиц повернулось к ней, глаза горели зловещим ликованием, и малейшее движение толпы доносило до Мэри запах немытых тел. Они ждали ее реакции, хоть какой-то — слез, или гнева, или мольбы о помиловании.

Она хотела кричать, просить о снисхождении, но тот же дух противоречия, который когда-то толкнул ее на кражу, заставил ее теперь сохранять достоинство — единственное, что у нее осталось.

Рука охранника сжала ее плечо. Теперь Мэри могла только молиться.

Она почти не помнила, как ее везли на повозке в замок Эксетер — тюрьму, в которую ее после ареста привезли из Плимута. Мэри почти не обращала внимания на лязг железных кандалов, соединенных с еще одним тяжелым кольцом вокруг ее талии, на семерых арестантов в повозке и на насмешки толпы на улице. Она думала о том, что в следующий раз она сможет увидеть небо над головой только в день казни, когда ее поведут на виселицу.

Мэри подняла лицо навстречу слабому послеполуденному солнцу. Этим утром, когда ее везли в суд присяжных, весеннее солнце чуть не ослепило ее после тьмы тюремных камер. Она жадно впитывала все вокруг и видела недавно распустившиеся листья на деревьях, слышала воркование голубей, затевавших брачные игры, и наивно принимала все это за добрый знак.

Как она ошибалась! Она никогда больше не побывает в своем любимом Корнуолле. А еще никогда не увидит родителей и сестру Долли. Мэри надеялась только на то, что они никогда не узнают о ее преступлении. Лучше пусть они считают, что она бросила их и начала новую жизнь в Плимуте, или даже в Лондоне, чем сгорают от стыда, услышав, что ее жизнь окончилась в петле палача.