Помоги родной земле!
Шрифт:
Обе Сатки идут из Зюраткуля! Предложено было ввести оборотную систему. А, надо сказать, Сатка с 1972 года очищает все хозстоки. Директор «Магнезита» каждый понедельник заслушивал сотрудника отдела главного энергетика: «Как вода?» (очистка и прочее). И ведь добились! На метзаводе сократили потребление на 50 000 кубометров воды в сутки.
Есть намерение Гологорский карьер превратить в резервное хранилище. Вместится 9 миллионов кубометров воды — заводам. Для подпитки будет давать необходимую воду.
Ну, и опять же, продолжает Коростелев, водооборот сделали, а большая и малая запань дают загрязнения. Моют машины
А вот и Зюраткуль. Озеро открылось во всей своей чарующей красоте как-то сразу, с последними оборотами колес нашего автомобиля. Обширная темно-свинцовая гладь его казалась совершенно неподвижной, отливая на солнце жидким холодным светом. Низкие тучи неслись по горизонту, прижимая невысокие горы, делая их еще ниже и одновременно суровее. Озеро оправлено в раму из фиолетовых пологих гор. Оно, словно в колыбели, лежит между гололобыми древними хребтами. Один из них называется по имени озера — Зюраткульским. Красота строгая и потому особенно запоминающаяся, волнующая, несущая в себе какую-то тайну.
Озеро и впрямь уникальное. 13 квадратных километров — площадь зеркала, 98 миллионов кубометров воды. Есть озера больше, но другого такого не встретишь. Со всех сторон горы. Свой микроклимат. На берегах елка и пихта, редкое разнотравье. Здесь много так называемых природных разностей. Одни берега лесистые и ровные, другие болотистые, на толстой торфяной подстилке (четыре с половиной метра слой торфа), третьи — каменистые, прерывистые… Целебные грязи (сильный камфарный запах). Вокруг, озера обитает всякое зверье. Медведей много. Там, где березовые аллеи, внизу, уже ходят медведи. Все это успевает в одну минуту выложить нам Коростелев. Стоим, любуемся.
Прямо против нас высится гора Зюраткуль, вся будто в сыпи — камни-глыбы скатились с вершины. И ели, ели, высокие, темно-зеленые, строгие, как стрелы, устремленные в небо.
Высокогорье дает себя знать повсюду. На отроги, окружившие озеро, часто спускаются туманы. По утрам на склонах лежит густая холодная роса. Прохладно, а днем печет.
Озеро надежно укрыто в глубокой котловине. Вокруг урема, топи. Впрочем, надежно ли?
Озеро Зюраткуль, пожалуй, единственное место в Челябинской области, наиболее полно отвечающее требованиям заказника наивысшего ранга. Однако невнимание к судьбе этой реликвии развязало руки охотникам поживиться за счет бесплатных даров природы. Они всячески противятся наведению порядка на озере. Из озера целый город пьет воду, а берега его засоряются кем и чем угодно. Нет даже намека на элементарный порядок.
Как любоваться этой красотой, когда весь берег в лесе-топляке, из озера торчат голые коряги-корни, их так много, что местами трудно добраться до воды. Настоящий клад для собирателей сухих сучков, участников выставок «Природа и фантазия». Но только для них.
— Это что, — говорит Коростелев. — Вы бы посмотрели, что творится в устьях рек, которые впадают в озеро, и вблизи них. Подтопленный лес утонул. В четыре слоя мертвые деревья.
И это — на Зюраткуле, объявленном памятником природы!
Неприглядный вид имеет и плотина. Вокруг голая земля, грязь. База отдыха «Магнезит» — чистенькие домики, и — тоже мусор, обломки кирпича.
Постепенно замусоривается и Каменный мыс, едва ли не самое примечательное место Зюраткуля. На веселом изумрудно-зеленом лужке, сползающем к воде, как гнилые грибы, торчат несколько избушек — целая улица слепленных из разного старья «дач» пенсионеров, или «развалюг», как именует их Коростелев. Самовольная застройка. Около каждой огород да еще банька, уж совсем хламье. Кажется, ткни пальцем и все рассыплется. А стоит! Много лодок. Что, больше негде селиться? Да нет, причина совсем не в том. Те, кто живет тут, чувствуют себя полными хозяевами, никто не трогает, хоть разговоры идут который год.
Еще в 1971 году «нашли» (в смысле выделили) 6000 рублей, чтоб заплатить за эти хибары, — все так и осталось до сих пор..
— Превратили в хутор, — ворчит Коростелев. Хутор не хутор, но Зюраткуль такая самодеятельность явно не украшает.
Почти у самого уреза воды на Каменном мысу большая серая куча. Похоже — горный песок. Рядом с раскопками. Кто-то начал делать пляж? Оказалось, соль. Привозили сено солить — лишнее, осталось. Не нашли ничего лучше, как свалить у воды. А в трех метрах отсюда Коростелев нашел каменный топор под молодым пеньком.
Шесть могучих лиственниц издавна росли на мысу — осталось три. Срубили жители.
— А сколько они зимой людей выводили, — глядя на деревья, с грустью говорит Коростелев. — Маяк, приметное место.
Вода в Зюраткуле чистая, темная. В озере живут щука, язь, налим, окунь, чебак. Налим болеет, перенасыщение гнилью дерева.
«Что нам молиться на него?» — заявил как-то глава саткинских охотников и рыболовов Штейн, когда речь зашла о Зюраткуле.
А хотя бы и молиться. Надо, надо поклоняться красоте!
Не хочется уходить отсюда, глядел бы и глядел. Теснятся горы. Лукаш, Нургуш, одна из самых высоких Маскаль, три хребта. Лес и камень. Урал!
(Вспомнилось, как на Ицыле спросил проводника, показывая на вставшую впереди череду величественных вершин — Круглицу, Таганай, Ицыл, с вьющейся у подножия дорогой на реку Киалим: «А что это за хребет?» — «Уральский…» — был ответ. Проезжай две тысячи километров, и все будет «Уральский!»)
Ох, Штейн, Штейн. Сколько еще вас таких? И не потому ли оказалось сорванным и втоптанным в грязь и прекратило свое существование «Окно сатиры». А ведь было чуть ли не единственное в РСФСР. Проезжая по Сатке, мы видели его остатки: разрисованный фанерный щит со следами плевков и прошедших по нему ног валялся на земле почти у входа в краеведческий музей. Распущена и редколлегия, в которой были такие почтенные люди, как Николай Иванович Немчинов, бывший партийный работник, ныне пенсионер (увы, самые энергичные защитники природы в Сатке — пенсионеры).
Подтверждение неблагополучия с природой в здешних краях мы получили еще на первых километрах пути к Зюраткулю: у поворота с тракта Челябинск — Уфа повалена целая шеренга двадцатипятилетних берез, красиво обрамлявших дорогу с обеих сторон. Кому понадобилось это сделать? Точно, как у Леонова: топору было лень их обойти. И действовали строители электролинии. Десятки взрослых деревьев срублены только для того, чтобы поставить три столба с натянутыми между ними проводами. А кругом пустыри, неудобные земли, вкапывай хоть десять столбов, не трогая зеленой аллеи. Пробовали возбудить уголовное дело, чтоб наказать виновных. Отказали. А почему?