Поморы
Шрифт:
— Немудрено и заплутать в такой обстановке…
— Председатель был с вами? Он руководил поисками?
— Как же! — тотчас ответил Котцов, — Тихон Сафоныч находился в рубке,
Панькин с неудовольствием прервал Котцова:
— Брось, Андрей, говори правду. Меня ведь укачало, Так трепануло!.. Я в кубрике на койке валялся, И ты, друг сердечный, меня не выгораживай.
— Так вы же были в рубке! — настойчиво повторил Котцов.
— Ну заглянул ненадолго. А остаток ночи был совсем плох. Стыдно перед командой…
— А какое значение имеет — был в рубке Панькин или не был? В конце концов вел Боевик-то я. С меня
— За свое судно? — удивился Митенев.
— Ну да. Штормина был крепкий. Боевик мог опрокинуться. Вполне свободно оверкиль «Оверкиль — положение судна вверх днищем во время кораблекрушения» сыграть. Осадка у судна без груза невелика, а палуба высокая и фальшборт тоже… Ну и рубка, да еще сверху поисковый мостик с брезентовым ограждением — все парусит — будь здоров! Я старался против ветра держать. А чтобы бортом к волне стать — упаси бог!
— Ну вот, — как бы оправдывая Панькина и Котцова, заметил Дорофей. — На Боевике и то опасно было. Выходит, и в том, и в другом случае был риск. Надо кончать это разбирательство. И так все ясно — авария произошла в штормовой обстановке.
Митенев глянул на него неодобрительно.
— Видимо, неудачный поиск рыбаков, потерпевших бедствие, все же объясняется неумением водить судно в шторм. Он, видите ли, боялся, что Боевик опрокинется, и не хотел рисковать в то время, когда два совершенно закоченевших рыбака были на краю гибели! Ну ладно, Панькин морской болезнью страдал, — с кем не бывало, а Котцов был у штурвала, ему и ответ держать. Надо нам записать в решении: Партийное бюро рекомендует правлению колхоза отстранить Котцова от обязанностей капитана ввиду его слабой судоводительской подготовки и вернуть на судно Киндякова. Ну а бригадира на стройку надо искать другого.
— Зачем искать? — вставил Дорофей. — Навигация кончилась. Куда пойдете на Боевике? На носу ледостав.
— Ну ладно. Тогда какие будут еще предложения? Я считаю, что нам все же надо предупредить Котцова, пусть более внимательно относится к служебным обязанностям.
Против этого не возражали. Котцов в сердцах нахлобучил фуражку на голову и вышел.
— Переходим ко второму вопросу, — сказал Митенев.
Когда расходились по домам, Дорофей спросил председателя:
— Чего молчишь? Расстроился?
— Думаю. Наважников-то на Канин надо отправлять! Кого пошлем капитаном? Опять же Котцова?
— Пусть ведет судно. Митенев зря на него наседал. Мы с Андреем, бывало, до Югорского Шара ходили, он морем испытан.
Было темно, и накрапывал мелкий холодный дождик. Ноги скользили на мокрой тропке. Дорофей тронул председателя за локоть.
— Родион чего-то такое говорил на бюро, что я его не очень и понял…
— Ему не хотелось, чтобы мне выговор дали, вот и ухватился за коллективную ответственность. Ты тоже пытался меня выгораживать. А зачем?
С рейсом на Канин в этом году припозднились. Прежде бригады отправлялись ловить навагу в конце сентября. Задержка вышла из-за болезни рыбмастера, который вот уже пятый год ходил старшим на стан колхоза в устье Чижи и был там, как говорится, и царь и бог на целых три месяца. Путь Боевику предстоял нелегкий: осенние туманы, непогоды, ветры, — все это надо было преодолеть, забросить людей, продукты, снасти и до ледостава вернуться домой.
Внутренних помещений на судне почти не было, только машинное отделение да носовой кубрик на пять коек. Рыбакам приходилось ехать наверху, спасаясь от дождя и стужи под брезентом.
У причала Панькин напутствовал Котцова:
— Гляди, чтобы людей не смыло с палубы!
— Да ладно, не впервой, — суховато отозвался капитан. — Не беспокойся.
Панькин стал прощаться с рыбаками. Чуть подольше других подержал в своей ладони теплую и мягкую руку Феклы Зюзиной. Она стояла возле люка в машинное отделение и с какой-то отрешенной задумчивостью глядела на реку, не замечая людей, толпившихся на палубе, не слыша голосов и предотвальной суеты. На ней был ватный костюм, на голове серый в темную крупную клетку полушалок. Карие глаза затаенно грустны. В уголках рта и на лбу резкие морщинки. Губы, прежде алые, сочные, теперь были бледны, почти бескровны. Стареет Феня, — подумал Панькин с сожалением.
— Фекла Осиповна, — обратился он к ней, — я тебя прошу как члена правления, если случится задержка с отправкой рыбы, дай знать.
Фекла сдержанно кивнула.
— Счастливо оставаться, Тихон Сафоныч.
Панькин выпустил ее руку и добавил:
— Пожалеть бы тебя пора, приберечь… Хватит по тоням скитаться. Присмотрю-ка я тебе постоянную работу в селе.
Фекла глянула на него вприщур, глаза потеплели, появился в них прежний задорный блеск.
— Чего так? Неужто старею? С чего жалость ко мне появилась? — И вдруг сразу потемнела лицом, опустила взгляд. — Да, старею. И пора мне в самом деле спокойную должность на берегу дать.
— Дадим, — Панькин глянул на нее снизу вверх, — она была выше председателя почти на голову. — Последний раз едешь на Канин.
— Ну-ну, поглядим, — Фекла недоверчиво усмехнулась.
Панькин, невысокий, ссутуленный, в набухшем от дождя суконном полупальтеце, осторожно сошел на пристань по скользкому трапу, помахал оттуда рукой. Боевик прогудел сипловато и коротко. Отдали швартовы, из люка высунулся Офоня Патокин с маленьким, точно кулачок, невероятно морщинистым лицом. В одной руке — промасленная ветошь, в другой — папироса. Помахал ветошью:
— Поехали-и-и!
Андрей Котцов, ладный, крепкий, в кожаной куртке в обтяжку, высунулся в дверь рубки.
— Малый вперед!
— Есть, малый вперед! — Офоня исчез, будто провалился в железное нутро судна.
Котцов встал у небольшого, окованного красной медью штурвала. Боевик отделился от шаткой дощатой пристани и пошел в устье. Двигатель стал работать на средних оборотах, на стук шатунов и поршней корпус отзывался гулким стоном.
Фекла прошла в корму, постояла там, провожая взглядом удаляющееся село. Все меньше и приземистей становились сараи-склады, за ними — россыпь избенок на берегу, телефонные столбы, белые наличники окон магазина, антенна на крыше правления, мокрый от дождя темнобурый флаг над сельсоветом. За кормой грязно-желтые лохматые волны пытались догнать судно. Река была по-осеннему холодна и неласкова. И неласковым было небо за сеткой мелкого назойливого дождя. Он непрерывно сыпался из низеньких, быстро бегущих облаков, напоминающих клубы банного пара.