Помощь призрака
Шрифт:
– Расскажите, пожалуйста. Просто мы с ним иногда встречаемся, и мне бы не хотелось попасть впросак. Мне тоже показалось, что он какой-то грустный, – придумала я на ходу, чувствуя, как часто бьётся сердце.
– Андрей не считал, что он виноват. Он вообще никого не обвинял. Умел входить в положение. Сколько он тогда с Эмилем водки выпил. Я уже боялась, что сопьётся. А он мне: «Баба Настя, я же не могу оставить друга в беде. Я боюсь, Эмиль руки на себя наложит». Я только и могла, что накормить их. Разве они меня слушали, что здоровье своё губят.
– Баба Настя, не
– Да нет тут никаких загадок. У Эмиля была невеста. То есть она и сейчас есть. Но … разве эта жизнь, – старушка махнула рукой. – Я уж сколько ему говорила, чтобы он… Да ладно. Его дело. Но он же все деньги туда отдаёт, а она труп, труп почти. Надо отключить эти трубки. Даже родственники её согласны, а Эмиль говорит, что пока она живёт, он тоже может жить.
– Что произошло-то, авария? – тихо спросила я, уже не стараясь узнать всё с самого начала.
– Эмиль и его невеста, они к тому времени уже заявление подали, возвращались с дачи. Эмиль за рулём. Какая-то иномарка, знаешь, они летают, как бешеные, вылетела на встречную полосу. Он свернул на обочину, а затормозить не успел. Врезался в дерево. У него-то подушка безопасности сработала, а Галя… – голос у бабы Насти сорвался, и она договаривала уже в слезах. – Он положил её в частную клинику и оплачивает её содержание. Хотя все врачи говорят, что надеяться не на что. Мозг уже умер. Она растение.
Бедный Эмиль. Теперь понятно, почему в его глазах постоянная грусть. И как поверить в то, что он мог убить Андрея? Оглушенная историей, я пошла в ванную комнату, чтобы умыться и не расплакаться. С нервами просто беда. Чуть что и слёзы выступают. За этот вечер мы больше не возвращались к этой истории. И что-то ещё расспрашивать, сил не было.
Я долго сидела одна в комнате Андрея, рассматривая его школьные фотографии. С Эмилем они учились в одном классе. На всех фотографиях они стоят рядом. Два маленьких смешных мальчика в школьной форме почти одинакового роста. Только у одного очки, которые делают его строже. На любительских фотографиях у Андрея замечательная улыбка. Он всегда был красивым. Даже ребёнком. Красивым и добрым.
Всё-таки я разревелась. Не могу я без тебя, Андрюшка. Не могу! И за что же мне такое несчастье – полюбить впервые в жизни и потерять. И даже не сказать люблю. Он был уверен, что нет. Я же скрытная, вся в себе. Я Петушинская. Если бы можно повернуть время вспять, ту ночь. Ночь, когда… Я зажала себе рот и свернулась калачиком на его диване. Воспоминания не отпустят меня никогда.
Мы возвращались из маленького ресторанчика, куда я с трудом уговорила Андрея зайти поужинать. Конечно, он не дал мне заплатить. Даже разозлился, когда я стала настаивать.
– Лиза, ты совсем меня за мужика не считаешь? – Ну что ты, напротив, – я находилась в состоянии лёгкого опьянения, когда некоторые сдерживающие барьеры рушатся. Провела рукой по его лицу. Обвела пальчиком красивый изгиб его рта.
Мы сидели в углу на диванчике в совершенно пустом зале. Даже официант и тот куда-то исчез. – Я считаю тебя настоящим мужчиной, – выдала я банальнейшую фразу, но он, не обратив на неё внимания, перехватил мои пальцы и начал целовать по одному. Тёплая волна, поднявшаяся снизу, накрыла меня с головой, сбивая дыхание.
– Андрей, – я запустила руку в его кудрявые волосы, чувствуя их шелковистость и замирая от новых ощущений. Он нашёл мои губы и поцеловал. Мир исчез, он провалился. Я забыла, где мы находимся. Вокруг всё плыло от его нежности, от долго сдерживаемых чувств. Я не разрешала себе думать об этом. Не хотела начинать наши отношения и умирала от желания начать.
Андрей сунул деньги в принесённую официантом папочку и потянул меня за руку на улицу. Нас накрыла душная июльская ночь с её фонарями, горящими рекламами и вечно спешащими автомобилями. Мы обнялись и прошли несколько шагов. Потом остановились и снова поцеловались.
– Как я этого боялась, – выдохнула я.
Он отстранился, и я почувствовала, что мне стало холодно.
– Мы ещё можем остановиться. Что значит, всего лишь один поцелуй?
– Нет, мы дойдём до конца, – я снова прижалась к нему, чувствуя родное тепло, вдыхая его слабый запах туалетной воды.
– Ты уверена, Лиз? Ты не пожалеешь?
– Нет, никогда.
Я не могла вспомнить, как мы дошли до «Марко Поло», как я взяла ключ и под пристальным взглядом знакомой девушки-администратора прошла с Андреем по коридору. Мы поднимались пешком и останавливались на каждом лестничном пролёте. Его губы, его руки становились всё нежнее и требовательнее. И вот уже мой номер. Я открываю дверь и успеваю порадоваться, что нигде ничего не разбросано. Отец приучил меня к безукоризненному порядку, и сейчас это оказалось кстати.
Мы не зажигали свет. Я расстегивала пуговицы на его рубашке, еле сдерживаясь, чтобы не дёрнуть изо всех сил. Потом прижалась лицом к груди и почувствовала, как билось его сердце. Его руки гладили меня по спине. Он старался быть нежным и не спешить.
Даже слишком нежным.
Утром, перед тем как провалиться в сон, я поняла, что даже если мы останемся вместе, эту ночь нельзя будет повторить. Ни с ним, ни без него. Без него тем более. Если существует полное растворение в человеке, то это произошло. Когда умираешь, возрождаешься и понимаешь, что лучшее уже позади. И даже страшно. Сжимается всё внутри и сердце бестолково летит куда-то, бьётся в груди как залетевшая в комнату птица, которая никогда не найдёт выход на свободу. Потому что свободы больше нет. А есть вечная и сладкая зависимость от другого человека, от его взглядов, настроения, улыбки.
Когда я проснулась, Андрея рядом не было. Сначала я подумала, что он ванной, но, оглядевшись вокруг, заметила, что нет его вещей, которые я вчера разбросала вокруг. От разочарования я заплакала. Мне так хотелось прижаться к его небритой щеке и сказать, что так, как с ним у меня никогда не было, и что я чувствую себя абсолютно счастливой. Почему он ушёл? Не хотел меня видеть утром? Я часто слышала, как говорят, что когда всё закончено мужчине хочется побыстрее уйти. Исключение лишь составляет женщина, которую он любит. С ней хочется проснуться.