Помощница капитана

Ветер Морвейн

После того, единственного, разговора больше они не встречались наедине – да и вообще говорили только о делах. Впрочем, только о них они и говорили всегда.

Ксении не хватало здесь, на корабле, настоящих цветов. Она хотела бы собрать для Орлова целый букет из вишни, козьей жимолости, гвоздики и липовых листов – из всего, что творилось у неё в голове.

Качнув головой, Ксения отогнала от себя этот ураган бесполезных мыслей и посмотрела на часы. До смены Орлова оставалось ещё полчаса.

«Очень хорошо», –

подумала она. Поджала губы и, открыв в блокноте следующий листок, принялась решительно рисовать один-единственный липовый лист.

Когда же Орлов появился на мостике, Ксения будто бы невзначай оставила блокнот на подставке и, сдав пост, поспешила отправиться к себе. Сердце билось бешено, и она уже жалела о том, что сделала только что. Оказавшись в каюте, она несколько раз прошла из конца в конец – но поскольку успокоиться это не помогло, снова накинула китель и отправилась на палубу для пилотов.

Здесь, как всегда, было шумно. В отсутствии опасности пилоты оказывались самой бесполезной частью груза, и потому им оставалось только играть в карты и пить собственного изготовления сладковатый, выдержанный на фруктах с гидропонной фермы ром.

Каждый раз этот напиток имел новый вкус, но кое-кто делал его лучше, чем профессиональные трактирщики в порту.

Флягу с настойкой пускали по кругу, потому что персональная посуда была не в ходу, и, конечно же, досталось и Ксении, которая сделала несколько глотков и, если не успокоилась, то, по крайней мере, немного повеселела.

Ей протянули гитару – Ксения, как и многие в полку, всегда неплохо пела, и она спросила:

– Что спеть?

Предложения посыпались со всех сторон, пока, наконец, не победило одно:

– То, что не слышал никто.

Ксения задумчиво побарабанила по корпусу гитары, затем опустила взгляд и провела пальцами по струнам. Ей вдруг снова стало грустно, как будто вернулось то, что ром почти что помог забыть. И она запела о том, что все последние недели было у неё в голове – и что постепенно, день за днём, облекалось в слова, которые она не говорила ещё никому:

– Слетают на плечи

Обрывки несказанных слов.

Банален и вечен,

Сюжет, к сожалению, не нов.

Так единодушно

Над этим смеется свет.

Ты мне очень нужен…*

Ксении замолкла, когда горло перекрыл ком. Выговорить последнюю, давно звучавшую в голове фразу, вслух она не могла. Она подняла взгляд, наигрывая перебор и силясь отрешиться ото всех, уже жалея о том, что взялась петь, и взгляд её упал на одного из Крылатых, сидевшего в стороне от других и державшего на плече у какой-то девушки-юнги не из их компании руку. Юнга краснела и бледнела и явно не была рада тому, что оказалась здесь, и, пользуясь возможностью прерваться, Ксения спросила у поручика:

– Астафьев, у вас всё хорошо?

– Да, старпом, – усмехнулся тот. Рука

его ловко нырнула расслабившейся на секунду девушке подмышку и плотнее прижала к себе. Юнга окончательно побелела.

Пары самого разного рода нередко складывались на корабле. Спустя несколько месяцев в открытом космосе мужской состав основательно терял над собой контроль. Отношения подобного рода не регулировал никто. И никто, по большому счёту, никому ничего не запрещал. В чужие дела вообще было непринято лезть. Но Ксении вдруг стало так противно, что она отложила гитару и встала:

– Отпусти её.

– Что? – пилот воззрился на неё с искренним удивлением.

– Я сказала прекратить панибратство. Это приказ.

– Приказ… – медленно повторил пилот, отталкивая юнгу от себя, – а ты не много ли на себя берёшь, лейтенант? Ты, как-никак, не одна из нас, да и летаю я подольше тебя.

– Как он попал на борт? – поинтересовалась Ксения, глядя на Астафьева, но обращаясь не к нему.

– Как и все, – нехотя ответил другой пилот, – успокойтесь, офицеры. Ничего же не произошло. Девчонка сама пришла, а если и нет – то уже всё равно ушла.

– Дело не в юнге, – отрезала Ксении, – поручик Астафьев оспаривает моё старшинство.

– И не только его, если на то пошло, – Астафьев встал и, склонив голову набок, шагнул вперёд, – вы с нами тут пьянствуете, командир, а вас, должно быть, капитанская койка давно уже ждёт. Сами тёплое местечко нашли, так не мешайте и другим улучить свой шанс.

– Что?.. – Ксения побледнела и прищурилась. Копившаяся в ней буря эмоций готова была, наконец, обрести плоть.

– Что слышали, лейтенант. Уже весь корабль знает, какую вы птичку урвали, ставки делают, когда вы к нему в каюту переберётесь!

– Кто позволил вам упоминать имя капитана в подобном разговоре? – отчеканила Ксения.

– Тот, кто поставил его имя под вопрос.

– Ответите ли вы за своим слова?

– Так! – на ноги тут же поднялся командир звена. – Прекратить! Что за ерунда?

– Отвечу. С десяти шагов. Хоть сейчас.

– Вы в своём ли уме, господа? Мы не на балу, это дальний полёт, будет ещё в кого пострелять.

– Без врачей. Я готова.

– Лейтенант Троекурова! Астафьев пьян, хоть вы-то будьте умней! В одном полку так не решают ссор!

– Как верно заметил Астафьев, это не мой полк.

– Вот оно как… – командир звена набычился и замолк.

– Ермин прав, – вмешался ещё один поручик, стоявший по другую сторону от Ксении. – Вышел не слишком удачный разговор. Пожмите друг другу руки и забудьте спор.

– Я не могу взять слов назад, – отрезал Астафьев.

– Как и я, – подтвердила Ксении.

Поручик закатил глаза.

– Так! Так деритесь до первой крови. Мы сделаем круг и сабли дадим.

– Исключено, – сказала Ксении.