Поп Рок
Шрифт:
Я посмотрела множество документальных фильмов про места заключения, но в реальности всё по-другому. Я вхожу через главный вход и начинаю думать о детях, которым приходится ходить сюда годами, потому что родитель получил десять лет или пожизненное заключение. Это грустно, и я не могу даже представить, как бы чувствовала себя, если бы мой отец попал сюда, когда я была маленьким, растерянным ребёнком.
Он включил только несколько лиц в список посетителей: Томаса, друзей по группе и меня. Моей мамы нет в списке по понятной причине, учитывая,
— Привет, дорогая, — он приветствует меня, улыбаясь.
Его чистые, расчёсанные волосы собраны в хвост на затылке, а борода немного отросла. Тюремная форма не закрывает и половины татуировок, которые покрывают его руки. Я смотрю на его правую руку, где на пальцах набито моё имя.
Он вроде неплохо выглядит, но он в федеральной тюрьме. Я слышала, что это место для совершивших преступление «белых воротничков». Оно больше похоже на загородный клуб, только заключенные не могут его покинуть и должны соблюдать правила.
— Привет, пап, — отвечаю я, шмыгая носом. — Это место выглядит не так уж плохо.
— Да, всё могло быть хуже. Мне следует думать о хорошем, что это временно. Я уже назначил встречи, чтобы рассчитаться с государством, когда выйду. Мне даже предложили написать книгу.
— Хорошо. Я не могу дождаться, когда ты вернёшься домой.
— Ну, как ты, дочка? Томас сказал, что нашёл тебе работу с одним из этих красавчиков.
Я смеюсь. Он называет Нокса красавчиком, в то время как «The Grave Diggers» выступали на шоу с разрисованными лицами и макияжем. Мой отец пользуется подводкой лучше меня.
— Я работаю его личным помощником, и он ещё более требователен, чем ты. — Папа усмехается. Я сомневаюсь, рассказывать ли ему про клип, и решаю, что не стоит. Сообщу новости по телефону. — Мы отправляемся в турне.
Голубые глаза отца расширяются, он проводит рукой по лицу. Эта фраза изменила всё настроение встречи.
— Турне? Ты знаешь, что гастроли не пойдут тебе на пользу.
— Это было много лет назад. Я выросла. Стала умнее. Не говоря уже о хорошей оплате, а мне нужны деньги.
Я вижу, как на его лице появляется виноватое выражение.
— Прости меня за это. Я обещаю, что верну тебе всё до цента, который тебе пришлось заплатить за обучение. Моя ответственность, как отца, дать тебе образование.
— Не переживай из-за этого, хорошо? Ты обеспечивал меня двадцать три года. Пришло время делать это самой.
— Отец никогда не перестанет переживать за своего ребёнка, — ворчит он. — Я чувствую, что подвёл тебя, потратив все деньги на выпивку и шлюх, когда мне следовало копить их.
— Пять минут до конца посещения, — раздаётся голос из динамика на потолке.
— Я думаю, это сообщение для нас, — вздыхает отец. — Будь осторожна во время этого тура, слышишь меня? И будь на связи.
— Ты знаешь, что буду, папа.
— Я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя.
Несколько слезинок катятся по щекам, когда я иду к
Глава 13
Нокс
— Не важно, как часто я там выступал, я влюбляюсь в этот стадион каждый раз заново, — говорю я, обернувшись к Либби, и иду обратно. — В первый раз мне было четырнадцать. Томас каким-то образом убедил певицу открыть её выступление. Играть перед тысячами людьми было совсем по-другому, чем на улицах. Я так нервничал, что описался.
— Ты меня обманываешь, — смеётся Либби.
Она вошла несколько минут назад, но я уже в течение нескольких часов репетирую вступительное шоу для завтрашнего вечера в Стэйплс-центре. Я хочу начать феерично, чтобы всё было идеально.
— Я говорю совершенно искренне. Хорошо, что я сделал это, прежде чем вышел на сцену. Ну и Томас был достаточно сообразителен, чтобы убедиться, что у меня есть запасные вещи. Обмочиться в четырнадцать — это довольно-таки неловко, но обмочиться в присутствии тысячи человек было бы унизительно. Я бы бросил всё прямо тогда, переехал в другую страну, стал бы выращивать овец или заниматься чем-то подобным.
— О, не надо так драматизировать. Готова поспорить, что девицы всё равно бы тебя обожали и сами писались в штаны. — Она щёлкает пальцами. — Те штаны, возможно, стоили бы тысячи на eBay, поэтому если они где-то у тебя завалялись, я была бы счастлива избавить тебя от них.
— О, Либ, я знал, что ты втайне мечтаешь стянуть с меня штаны.
— Или хочу на них заработать.
— Ты можешь взять эти и продать, — я указываю на свой пах, — если расстегнёшь их зубами.
— Ничего, если я что-нибудь укушу?
— Будет неприятно. — Я качаю головой, посмеиваясь, а затем разворачиваюсь спиной, чтобы она могла следовать за мной. Я указываю на забитый едой шведский стол, который накрыли в помещении для персонала.
— Я решил угостить всех завтраком. Угощайся.
— Спасибо. Я умираю с голоду.
Мы наполнили тарелки вафлями и беконом и сели за стол в центре комнаты.
— Ну, у тебя есть записка от доктора?
— Неа, и не будет, — говорит она, протыкая вафлю вилкой. — И спасибо что разрешил мне пораньше уйти.
Я жую свой бекон, наслаждаясь вкусом, потому что знаю, мой тренер будет следить за моим питанием в дороге.
— Угадай, какое сейчас время?
— Какое?
— Секрет дня, — пропеваю я.
Она стонет.
— Я же говорила, что мы не будет играть в эту глупую игру.
— Нет, будем
— Мне не нравится эта идея.
— А я от неё в восторге.
— Ладно, — вздыхает она. — Но ты первый.
Я понижаю голос, чтобы сказать ей кое-что, чем ни с кем не делился.
— Я ужасно боюсь испортить это турне. На меня направлено слишком много внимания, я никогда в жизни не оказывался под таким давлением. Мне кажется, что это либо исправит, либо разрушит мою карьеру. Одно или другое; третьего не дано.