Попаданец из будущего. ВАШЕГО
Шрифт:
Она подумала и спросила:
– Тебя – Джозеф?
Я хихикнул и ответил:
– Ну да. Звать меня можно Джозеф Данджер. Харришсон. Имя, само собой, другое. Тактический позывной… Вамай коротко, Ваундмайнд полностью. Себе придумай аналогично.
Она откусила и задумалась. А я тоже – задумался.
Во-первых, подвести итоги тестирования упругости среды на экстрампле абсорбции и переформатирования личности.
Собственно, итоги я уже подвёл ранее. Когда допёрло, что эту миссию я прохожу с другим форматом воли. А остальные итоги следовало подводить потом, когда станет понятно, что из этого залитого в личную
А во-вторых, накидать планчик следующего шага. Тоже такого, небольшого. Посмотреть, как пойдёт не с одним человеком из боевых чителей, а с небольшой группой вояк.
То есть ехали мы к ближайшему временному лагерю сортировки военнопленных с заездом на высотку у дороги, где сотня русских насмерть повоевала с наступающим по дороге полком немцев.
А поскольку ордрунг унд андранг, полк помчался дальше, оставив высотку нетронутой трофейщикам.
Вокруг никого не было, и я камуфляж не накидывал, а просто заехал на гору.
Спрыгнул, буркнул:
– Собрать все патроны, пистолеты, пистопули, самозарядки.
И – пошёл собирать. А тележка – отращивать контейнеры для трофеев.
Мира спрыгнула, секундочку потопталась, впитывая обстановку, и неуверенно спросила:
– Может, похороним?
И это, кстати, было да – я тоже их слышал, но мне было пофиг, как бормотание толпы.
Я встал, посмотрел на Миру, для которой оно было, как детские крики и плачь за стенкой. Окинул взглядом окрест, вмысливаясь в бормотание.
Сказал ей:
– Ты, в целом, правильно чуешь. Только не похоронить, а как бы… отпеть. А технически – проводить.
Потом развернул сферу общения, накрыв всю высотку, и сказал, вмыслезаносительно, всем. Ну, вообще, воздух я мог и не трясти, ограничившись мыслеобразами и эмоподстройкой с подъёмом. Но – устроил демонстрацию проводов. Это я к тому, что говорил я от души, как удобней мне, не тратя внимания и не усложняя речь на подстройку под слушателей.
– Парни! Вы – славно подрались. Пожили, успев много чего ещё полезного, Подготовились, а потом славно подрались. Заодно занеся всему полку врагов, что русские сдаваться не будут и тут им не Европа, и всё будет жёстко. В победу в этой войне вы вложились от души. Спасибо вам от парней, которым вы дали время окопаться. И от баб с детьми, которым дали время уйти в тыл. Идите в следующую жизнь.
– Понимаю, обидно, что внезапно. Но тело – оно как ботинок. Ты им пользуешься. Оно – изнашивается. И, как износиться, приходиться переобучаться в новое. И снова разнашивать 14 лет. Это нормально. Но иногда надо дать кому-то пинка. Такого сильного, что этот сапог духа рвётся. И приходиться менять внезапно. Обидно, конечно. Но что поделать. Вас, как героев войны, уже ждут беременные мамки с вашими новыми телами. Спасибо вам за эту жизнь. Идите рожайтесь в следующую!
Ну, они и полетели. Почти все. Кроме пятка не совсем тупых и растерянных, у которых оставались недоделки.
Основная масса была несколько растеряна столкновением реальности с верой. Ну, им же никто не рассказал, что они – дух с разумом в теле. И про реинкарнацию. И групповая реальность была безрелигиозная, нацеленная на генерацию отчаянного безумного самопожертвования, потому что вот эта жизнь – и всё. Даже не ад и рай, и не Вальгала с гуриями.
Кстати, пользуясь случаем – типа анекдот про культурные коды и субъективный опыт.
Вербуют чувака в гашишины-смертники-терористы. Ну, делают прогон про 50 девственных гурий. А он тут такой: «Стоп, секундочку! То есть – там дают течную малолетку, у которой истерика с недотраха, которую надо облизать, размять, разогреть, прорвать, и аккуратно вытрахать хотя бы до терпимого уровня недотраха? И так – пятьдесят раз в день, то есть по двадцать четыре минуты на каждую при двадцатичасовой смене без перерывов? И так каждый день без выходных? Да нахер такой рай!»
Я собственно, к чему это всё.
Я как раз успел пробежаться по этим пятерым, собрать у троих неотправленные письма, одного послать нахрен с фамильной бритвой, которую не передал сыну, и у снайпера забрать очень точную СВТ-40 с оптикой. Он, бедолага, с ней сжился и потому очень переживал, что «светочка» попадёт в трофеи и будет стрелять в обратную сторону.
А потом мне прилетала обраточка от реальности и я упал. Ну, так-то сел и закурил, но по факту – упал и умер. И наверное, так бы и сделал, если бы не старый, ещё с прошлых инкарнов, боевой скил откладывать реакцию на удар. И размазывать импакт.
В общем и в целом, я сам себе дурак. Забыл, что это как бы актуальность со всеми физическими законами, а не вирт с ботами.
А суть обраточки заключалась в том, что в этой актуальности я – первый, кто провёл технически правильное групповое отпевание. То есть шумно заявил всея групповое реальности планеты, что так – можно.
Небольшое отступление пояснить про впечатления. Ну, вот сидит чел, общается с одним студентом или пациентом. Или с одной парой. И – настроен воспринимать детально эмоции и мысли студента или пары пациентов. И его никто особо не замечает, ибо он сидит ровно. А потом он внезапно, и – не меняя настройки восприятия, громко, по всем каналам вещания, заявляет, что всё человечество неправильно обучает. Или судит. И каждый, – каждый! – это слышит, и! – думает адресную обратку.
Это как выйти на стадион в десяток тысяч зрителей и проорать им в микрофоны, что они живут неправильно. Послать коммунистов взять кредит и открыть собственный заводик. Серьёзно послать, так, что не поржать над шуткой. Основная масса возмутиться – возненавидит, напугается, взбеситься. Направлено. И всё это – в одного человека, настроенного чутко воспринимать одного или пару.
Вот и меня накрыло ощущением отрыва от человечества и ощущения себя презираемым всеми инородным телом, от исчезновения которого всем станет спокойней. Что-то вроде самоощущения психбольным неуправляемым вонючим жирным неуклюжиком, которого даже мама терпит с трудом.
Так что я сел, закурил и взялся спасаться.
Детали рассказывать не буду, если кратко – включил пустоту, чтобы всё это пролетало насквозь. А потом потихонечку, по капельке ответил и успокоил всю эту волну.
Мира, пока я рассиживался, прошлась по окопам и собрала у тележки горку вещмешков и оружия. И сидела на корточках рядом, посматривая на «Светку», в охапку с которой я и упал курить. Просто сидела и ровненько фонила верой, что я справлюсь – как и положено хорошему чителю.
Справившись, поднял на неё взгляд, подмигнул, спросил, кивнув на «светку»: