Попаданец Павлик Морозов
Шрифт:
Воробьи, которых я прикармливал на своем декоративном балкончике, вспорхнули заполошенно и ругательно чирикая умотались восвояси. Спугнуло их мое пение — громкое, но фальшивое. Это я примеряю на себе обязательные элементы попаданчества: умение петь, декламировать чужие стихи и говорить на разных языках. Ну, говорить я и без того умею, зря что ли учил эти языки и в институте, и в училище комитета, да и практика немалая. Даже иврит немного знаю, выучил пока в тюрьме Израиля чалился. Потом, правда, обменяли на какого-то моссадовца, задержанного во Владивостоке. Вот с тех пор и поменялась моя профессия в Комитете
Так что с пением не задалось, не оделён мой донор музыкальным слухом, только звонким голосом. Да и как петь, не зная слов. Покажите мне человека, который много песен знает наизусть, если он не наделен умением их петь. Так и я — знаю по паре куплетов из наиболее известных. Так же и со стихами. Вот, у наших из двадцать первого века писателей, что не попаданец, так сразу обретает в новом теле и ловкость пальцев, и умение бренчать на рояле, и замечательный баритон, а вдобавок его мозг каким-то образом знает множество песенных стихов, порой даже и на французском. У меня таких возможностей не проявилось. Я даже корову обиходить не умею, хотя мой донор наверное умел.
Гитара, правда, была — висела постоянно на стенке, отличная «Ямаха» — акустика. Каждый вечер давал себе слово выучить основные аккорды, но научился лишь настраивать с весьма профессиональным видом.
Но знаний в моей голове по всякому больше, чем у рядового члена нынешнего общества. А главное — я худо-бедно знаю амплитуду будущего. Знаю, что к примеру через восемь лет наше государство могут втянуть в войну с Германией. И знаю так же, что этой воны можно избежать. Но не уступками, как будет делать сталинское правительство, не оттягиванием неизбежного конфликта.
1933 год. Чем памятен он советским людям? Это был — последний, завершающий год первой пятилетки и первый год второй пятилетки [61] . Для молодежи тех лет 1933 год запомнился как год пятнадцатилетнего юбилея комсомола.
Меня тоже приняли и даже повесили комсомольский значок на лацкан куртки. Оказывается, первые значки комсомольцев представляли из себя красное знамя на древке, на знамени располагалась звезда и буквы РКСМ или КИМ. Выпускалось их немного, выдавали не всем членам организации РКСМ. Значки делались несколькими предприятиями и могли отличаться друг от друга.
61
Реальной целью индустриализации, однако, было нечто обратное — стремительный рост военно-промышленного потенциала СССР за счет уничтожения гражданской экономики и снижения до возможного минимума уровня жизни населения. Что и было достигнуто в течение 30-х годов — с невероятной жестокостью и невзирая на многомиллионные потери населения.
Цена вступления в организацию — выученный наизусть устав и «Задачи союзов молодежи». Возрастной ценз — от 14 до 28 лет, когда член комсомола покидал организацию ввиду достижения «совершеннолетия».
Повторюсь, значки выдавались особенно отличившимся гражданам СССР:
— за достижения в труде;
— в обороне страны;
— на военном поприще;
— в науке.
Мне, как пионеру-герою, значок выдали сразу вместе с удостоверением (бумагой с печатью и даже без фото). Теперь у меня из документов:
Справка фельдшера о том, что я благополучно умер.
Справка Домкома за подписью Каменева о том, что я проживаю в коммуне по ул. Большой Гнездниковский пер., 10.
Справка комиссара о том, что мне вручен пистолет Маузер за № 341 с правом носить «понаруже».
Удостоверения члена ВЛКСМ при МУРе.
Кроме того Крупская поручила Каменеву и тот озаботился получением паспорта для меня и, даже, прописал его. Паспорт подтверждал мою личность: Павел Трофимович Морозов. Дата рождения — 14 ноября 1918.
Место рождения — село Герасимовка, Туринский уезд, Тобольская губерния, РСФСР. Объяснял мой социум — из крестьян, не военнообязанный, учащийся.
Национальность мне вписали приличную — русский.
Графа «национальность» выглядела по сравнению с графой «социальное положение» относительно невинно и довольно бессмысленно, тем более что заполнялась она со слов владельца паспорта. Но если участь, что этнические депортации, захлестнувшие в следующие несколько лет СССР, планировались Сталиным уже тогда, ясно, что единственный ее смысл — репрессивный [62] .
62
В результате паспортизации за первые 8 месяцев 1933 г. население Москвы уменьшилось на 214 000 чел, а Ленинграда — на 476 182 чел. В Москве было отказано в получении паспортов 65 904 чел. В Ленинграде — 79 261 чел.
Но всего этого было недостаточно для закрепления образа Павлика Морозова — парня с чистыми, трудовыми руками, трезвой комсомольской головой и пламенным сердцем пионера-героя.
Так что я выступил с инициативой о создании при МУРе, который, кстати, располагался по соседству с моим домом, команду «бригадмильцев», в смысле ЮДМ из числа старших пионеров и комсомольцев.
Заявление в комсомол я тоже подал в комсомольское бюро при уголоврозыске, моими поручителями выступили Крупская и чекист Крылов, оба партийные с приличным стажем.
Я тогда, придя за патронами, вызвал интерес у многих сотрудников — многие читали про мой подвиг и чудесное выживание. На меня обратил внимания сам Вуль Леонид Давидович. Тот самый, который вырос в еврейской мещанской семье и работал конторщиком на сахарном заводе. В семнадцатом вступил в РСДРП(б) и с первого дня посвятил себя работе в карательных органах. В 1933 году станет начальником УРКМ полномочного представительства ОГПУ — НКВД по Москве, а в 1937 будет арестован вместе с супругой на дому [63] . Но пока он еще начальник МУРа и идею с общественными помощниками милиции сразу понял и принял.
63
Внесен в сталинский расстрельный список «Москва-центр» от 26 июля 1938 года (за 1-ю категорию Сталин, Молотов). [2] 28 июля 1938 года приговорён к ВМН Военной коллегией Верховного суда СССР за «принадлежность к контрреволюционной террористической организации в органах НКВД». Расстрелян в тот же день в одной группе осужденных вместе с руководящими сотрудниками НКВД.
С порядком в эти года в Москве было плохо, особенно досаждали банды и мелкая шпана, шарахающаяся по вечернему городу. И если с бандами МУРовцы расправлялись вполне успешно, то шпана была вне сферы их интересов, а обычная милиция не справлялась из-за малочисленности и неподготовленности сотрудников.
Вуль отправил меня к секретарю ячейки ВЛКСМ Виктору Колесову. Тому, что «За мужество, проявленное в борьбе с гитлеровскими захватчиками, секретарь комсомольской организации МУРа Виктор Колесов посмертно будет награжден орденом Красного Знамени». Сержант милиции Виктор Колесов являлся оперуполномоченным городского угрозыска. В сентябре сорок первого вожак молодых московских сотрудников-оперативников возглавил партизанский отряд, состоявший из добровольцев-сыщиков и действовавший на Истринском направлении в столичной области. Прикрывая пулеметом отход подчинённых, он в разгоревшейся у села Ново-Павловское Осташевского района Подмосковья яростной схватке с превосходящими силами противника пожертвовал своей жизнью ради спасения боевых товарищей.