«Попаданец» в НКВД. Горячий июнь 1941-го
Шрифт:
Пролог
— Сегодня в нашем городе… — жизнерадостным голосом хорошо выспавшейся сволочи трещала из динамиков магнитолы ведущая какой-то местной радиостанции. Хороший водитель в «микрике» попался, не врубил на полную с утра пораньше какой-нибудь «Владимирский централ», подумалось мне. Глядишь, и вздремнуть получится, пока до Дивногорска докатим, а то из-за вчерашнего, вернее, сегодняшнего футбола ни черта не выспался. И настроение препоганейшее — и спать хочется, и сборная в очередной раз облажалась! Блин! Ну вот! Только вспомнил про этих «героев», как сон сразу куда-то смылся. Давно запланировал рыбалку на Красноярском «море», мужики уже два дня на месте, один я, как последний лох, понадеялся на победу этих «гениев» в бутсах и — остался дома смотреть матч. Думал, посмотрю игру и, с песней, на природу! Посмотрел, мля! Забывшись, чуть вслух не высказал все, что крутилось в голове, но вовремя спохватился и закрыл рот…
Представив возможную реакцию соседей по маршрутке, неожиданно для самого себя заулыбался. И настроение в гору почему-то само полезло. Да и хрен с ней, с этой сборной! Зато через какой-то час буду уже на месте! Свежий воздух, друзья и сто граммов, что еще нужно для поднятия настроения? Только спиннинг! Опять улыбнувшись, глянул в окно. О! К «тещиному языку» подъезжаем, значит, можно попытаться урвать у сна хоть с полчасика. Прикрыл глаза, откинулся в кресле, и тут раздался истошный женский визг! Дальнейшее отложилось в памяти какими-то стоп-кадрами. Вижу рядом полосатый бетонный блок дорожного ограждения, весь какой-то лоснящийся-красный, и почему-то прямо в салоне. Потом потолок маршрутки стал правой стеной, а сквозь новообразованный пол, далеко внизу, видно деревья и камни. Последним запомнилась восхитительная легкость во всем теле и серая поверхность камня прямо перед лицом. И темнота…
Глава 1
Черт…
Не было дороги Красноярск — Дивногорск, не было Енисея, камней и «Газели» с пассажирами. Ничего этого НЕ БЫЛО! Зато был лес, лиственный, с дубами. Была небольшая поляна, вся изрытая воронками. Было несколько разбитых машин, будто сошедших с экранов старой кинохроники, и трупы людей в советской форме. Много. А я сижу на земле, прислонившись спиной к колесу «полуторки». Во второй раз увидав эту картину, сознание попыталось снова сбежать, но не смогло, осталось на месте. И тут меня скрутили судороги, словно под действием электрического тока меня то сжимало, как пружину, то вытягивало в струну, и так раз за разом. Казалось, что это никогда не закончится, но прекратилась и эта пытка. Я лежал обессиленный на траве, казалось, что дрожит каждая жилка в теле, трясется каждая мышца. Отдышавшись и немного придя в себя, перевернулся со спины на живот, уперся руками в землю, чтобы встать… И тут меня опять накрыло! Руки были не мои! Куда только девалась вся слабость! Сам не поняв как, я уже стоял и рассматривал… себя?! Сапоги, темно-синие брюки, зеленая гимнастерка с накладными нагрудными карманами, кожаный ремень с портупеей через правое плечо и почему-то желтая кобура. Все изрядно запыленное, на брюках и гимнастерке пятна грязи, следы от травы и крови. Но самое главное то, что тело не мое, вернее, не совсем мое! В свои сорок лет я изрядно подзапустил себя, да и любовь к пенному напитку давно дала о себе знать, а тут сам себя видел подтянутым и без малейшего признака пивного брюшка. Еще бы лицо увидеть! Как только промелькнула эта мысль, я сразу бросился к стоявшей неподалеку легковой машине с разбитыми стеклами и распахнутой дверью. Буквально вырвав изнутри зеркало, со страхом и непонятным азартом уставился в него. Лучше бы не торопился! Зеркало полетело в одну сторону, а я отшатнулся в другую, чуть опять не потеряв сознание. Из глубины маленького зеркала, дико сверкая глазами, на меня пялилась черно-красная бугристая морда жуткого монстра! Только через пару минут понял, что это просто кровь и земля, покрывшие коркой мое лицо. Успокоившись, я машинально полез в нагрудный карман за сигаретами и уставился на зажатую в руке пачку «Казбека». Хм. Про такие мне только читать доводилось. Достав из брюк спички, закурил и задумался, в первый раз после осознания себя… нового? Первое — привести себя в порядок, второе — осмотреть все, что есть рядом, и похоронить бойцов. Что бы кто из моих современников ни думал, но живем мы только потому, что они погибали… И, наконец, третье и главное — где я? Вернее, когда и где?
Решив поискать воду, я огляделся и направился за разбитую легковушку, где мне послышалось какое-то журчание. Отойдя буквально на десяток шагов, увидел небольшую ложбинку, из которой вытекал ручей. Умывшись и напившись удивительно вкусной воды, опять направился к зеркалу. Долго не решался взглянуть в него, почему-то дрожали руки. Наконец, пересилив себя, вновь поднес зеркало к лицу. В первый момент мне показалось, что это мое лицо, только лет на двадцать моложе. Но затем увидел и разницу. У меня (старого?) голубые глаза, светлые волосы и брови, почти незаметные светлые ресницы. А тут… дико было видеть на своем помолодевшем лице синие глаза, темные, практически черные, густые ресницы и почти песочного цвета брови и волосы. «Налюбовавшись» своей новой физиономией, я, наконец, толком разглядел себя. На воротнике гимнастерки были краповые петлицы с малиновой окантовкой, на которых было по два малиновых кубика, у ворота гимнастерки и на рукавах малиновый кант, на левом рукаве краповый овал с серебряным мечом с золотой рукоятью и золотыми же серпом и молотом. Блин, я что, кагэбэшник теперь? Вернее, энкагэбэшник получается? Проверив второй карман гимнастерки, я стал обладателем удостоверения, из которого следовало, что теперь я являюсь сержантом НКГБ СССР Стасовым Андреем Алексеевичем, 1918 года рождения. Являюсь я шифровальщиком Львовского управления НКГБ с мая 1941 г. М-да… Вот так, Дмитрий Николаевич Сергеев. Сорок лет был Димой, теперь стал Андреем… Блин, хоть бы чуть-чуть знать об этом времени! Хоть бы капельку памяти Стасова! На меня опять накатило, только не потеря сознания, а злость, перешедшая в ярость. Несколько минут я бессвязно матерился, выкрикивал неизвестно кому адресованные угрозы и мольбы. Обессилев, уселся прямо на траву и тупо уставился на свои руки. В правой руке был зажат ТТ. Когда достать-то его успел? Не помню… Машинально выщелкнул обойму и быстро сделал частичную разборку-сборку «пушки». Вот тут мои обессиленность и тупость куда-то пропали. Я же не то что ТТ, «макарку» никогда в руках не держал и тем более не разбирал-собирал. Единственное оружие, с которым я имел дело, это был АКМ во время срочной службы. Да и то в основном чистил да в караулы таскал, стрелял-то за два года раз десять, наверное… Выходит, мне от Стасова кое-что перепало, память тела, что ли? Придя в себя, огляделся и вспомнил, что собирался делать. Решил похоронить мужиков вместе, в воронках. Почему-то не было ни страха, ни брезгливости — только спокойствие и понимание необходимости своих действий. Было тяжело, но до наступления темноты я справился. Закопал ребят лопатой, взятой в «полуторке», постоял возле шести получившихся братских могил и направился к ручью. Умывшись, осмотрел машины и найденные продукты перенес ближе к воде. Съел банку тушенки, выпил водки из найденной в легковушке фляжки и отключился…
Проснулся от холода, все тело затекло и болело, но голова была свежая и ясная. Сделал легкую зарядку из наклонов и приседаний, умылся по пояс, сходил в кустики и сел завтракать. Закончив с едой, как будто напрямую зарядившись энергией, занялся делами. Первым делом собрал в одну кучу все оружие и боеприпасы. В легковушке нашел три планшетки, в одной была толстая общая тетрадь. В нее переписал данные всех, кого похоронил, все двадцать три молодых мужика уместились на пяти страницах. Отдам тетрадь нашим, хоть не будут пропавшими без вести числиться.
Закончив с писаниной, документы погибших завернул в клеенку, найденную в одной из машин, сунул в там же взятое брезентовое ведро и закопал под одним из дубов. Просто решил, что не нужно тащить с собой все документы, вдруг к немцам попадут, мало ли как они их использовать смогут. По новой осмотрел все машины, стащил найденное поближе к оружию, решив попозже отобрать все, что мне может пригодиться. На удивление было мало бумаг, не считая личных документов погибших. Кроме трех обнаруженных ранее планшеток, других серьезных находок не было. На десерт стал разбираться с оружием. Пять автоматов (ППШ или ППД, для меня они на одно лицо), шесть карабинов, похожих на уменьшенные трехлинейки, один пулемет, видимо, Дегтярев, и четырнадцать винтовок СВТ, причем две с оптическими прицелами. Вот про них я точно знал, что оружие обалденное, только грамотного обхождения требует. Решил попробовать разобрать — все получилось! Я только наблюдал, как руки сами все делали, причем со всеми видами оружия, имевшегося в наличии! Помимо «серьезного» оружия было еще три нагана, шесть ТТ и два парабеллума. В итоге я «завис», задавила банальная жаба, ну как хоть что-то из оружия бросить?! В итоге решил: возьму с собой свой ТТ, парабеллум, наган, один автомат и СВТ с оптикой. Остальное оружие стащил в одну из оставшихся воронок, упаковал в брезент с «полуторок», сверху накрыл оторванными бортами и закопал… Жалко было, сил нет! Пока закончил со всем этим, солнце уже стало клониться к земле, одновременно навалились и усталость, и чувство голода. Разжег костер, поставил в найденном котелке чай, вскрыл банку тушенки, поставил ее поближе к костру и, достав из легковушки диван заднего сиденья, уселся у костра с картой, найденной в одной из планшеток. Уже безо всякого удивления понял, что прекрасно читаю карту и легко смогу по ней сориентироваться на местности… Знать бы только текущее свое местоположение!
Может, застрелиться, чтоб самому не мучиться и других не мучить? Обкатав со всех сторон и эту идею, решил не торопиться. Сдохнуть я всегда успею, а так, глядишь, и пользу какую принесу. Все, пойду к нашим, а дальше что будет, то будет! Приняв решение, поужинал и завалился спать. Проснувшись, отобрал продукты и вещи, которые могли мне пригодиться, собрал боеприпасы, навьючился оружием и, постояв минуту у могил, направился на восток.
Глава 2
М-да, шагать по лесу хорошо только налегке, прогуливаясь. Я же всего через час пути чувствовал себя загнанной лошадью. Хоть тело и молодое, но Андрей явно не утруждал себя прогулками с отягощением. Да и оружие в таких количествах, как оказалось, очень неудобно таскать на себе — тяжелое, зараза, и неудобно жутко! Но человек привыкает ко всему, втянулся и я. Часа через три, наткнувшись на родник, решил сделать привал. Из собранного поблизости сушняка разжег небольшой костерок, подвесил в котелке вариться кашу и, улегшись неподалеку, задумался. Теперь, когда никакие внешние раздражители не мешали спокойно размышлять, мне стало окончательно понятно, что скорее всего мне хана! Дело даже не в моей недостаточной подготовке. Судя по всему, я нахожусь уже в глубоком тылу у немцев, даже далекого громыхания уже не слышно. А Западная Украина — не то место, где и без фрицев одинокий сотрудник госбезопасности мог чувствовать себя спокойно, а уж теперь и подавно! Ладно, допустим, я вышел к нашим. И что дальше? Рассказать про себя правду? Либо пристрелят, как шпиона, либо в «дурку», хотя… Первое скорее, времени разбираться у наших сейчас нет. И у меня выбора тоже. Придется изображать полную амнезию, но останусь ли тогда в строю? Сплошные вопросы и никаких ответов. Да, и еще странности. Уничтоженное подразделение госбезопасности… С этим тоже куча вопросов. Когда хоронил ребят, обратил внимание, что примерно у половины погибших не было видно никаких признаков внешнего воздействия. Как будто молодые здоровые мужики одновременно подхватили «синдром внезапной смерти». Поляна и машины выглядели подвергшимися штурмовке с воздуха, но как они туда вообще попали, вернее зачем? Нет, я видел следы, откуда они приехали, и лес там не настолько густой, чтобы служить им преградой… Но зачем? Никаких секретных, да и не секретных тоже бумаг я не нашел. Ценностей тоже не было. Боеприпасов было очень мало на такое количество бойцов, даже ни одной гранаты не нашел! Найденные карты и те были практически чистыми, только обозначения границы и дополнительных постов в тридцатикилометровой зоне вдоль нее. Да и я сам. Все лицо было в кровище, волосы, как каска, от нее стали, а когда отмылся, ни одной царапины, кроме распухшего носа. Не могло же с него так натечь! Пока размышлял обо всем этом, поспела каша. Плотно поев, помыл котелок и опять завалился, уставившись в небо. Казалось, что я просто отправился в небольшой поход. Нет никакой войны вокруг, никакой чертовщины. Просто я и лес. Только успел подумать обо всем этом, как услышал доносящийся откуда-то со стороны надсадный рев мотора. Сразу исчезло расслабленное состояние! Подхватив автомат, я быстро, но осторожно, направился в сторону шума. Метров через триста мне пришлось остановиться. Оказалось, что я находился довольно близко от опушки леса. Но не это было главным! Буквально в двадцати шагах от меня стоял подбитый советский бронеавтомобиль, а на поле, расстилающемся сразу за лесом, было множество поврежденной и сгоревшей техники. И советской, и немецкой. Именно от нее и раздавался рев, который я слышал. Возле не сильно внешне поврежденного немецкого танка возилась небольшая группа немецких солдат, одетых в черные комбинезоны. Что-то друг другу доказывая, они цепляли танк к гусеничному трактору, именно такой я видел в фильме «Трактористы». Ползком подобравшись к самой опушке, я с каким-то жадным любопытством уставился на них. Видимо, это были солдаты какого-то ремонтного подразделения. Даже оружия у них при себе не было! Вот это меня не удивило, а возмутило. Гады, чувствуют себя как дома! Ну подождите, недолго вам так спокойно себя чувствовать! Оглядевшись, я заметил стоявшую неподалеку грузовую машину с большой двойной кабиной. Подобную я как-то видел на сайте, посвященном военной технике. Если не ошибаюсь, то это был тягач, используемый инженерными частями вермахта. Возле него, в тенечке, сидел по пояс раздетый немец и что-то увлеченно писал. Прямо перед машиной, составленные пирамидой, стояли винтовки. Тут я не удержался. Сам себе повторяя, что это глупо, опасно и бессмысленно, я ползком, поминутно останавливаясь, приблизился к нему. Прицелился ему в грудь и… не смог выстрелить. Палец не сгибался, как будто не мой! Тут немец вдруг поднял голову от своей писанины, и его глаза уставились прямо на меня. Такого удивления я не видел никогда в жизни! Мне показалось, что я услышал, как его челюсть ударилась о его же грудь! Тут же выражение его лица стало меняться, и понеслось! Короткая очередь из моего автомата буквально прилепила немца к дереву, у которого он сидел. Я вскочил и бросился к грузовику. На мое счастье, ни в грузовике, ни рядом с ним немцев больше не было. В ином случае на этом мои приключения и закончились бы. Встав в полный рост, я прицелился в солдат, продолжавших возиться с танком. Видимо, они просто не услышали выстрелов из-за рычания трактора. Почему-то я считал, что со своего автомата с легкостью перебью их. Как же я заблуждался! Первая очередь была единственной удачной. Один из немцев схватился за плечо, второго швырнуло лицом прямо на танк, по которому он медленно сполз на землю. Остальные, мгновенно среагировав, нырнули за танк, к ним присоединился и раненый. Сделав еще несколько выстрелов, я, поняв, что ничего этим не добьюсь, собрался подойти к ним ближе, и тут сбоку раздалась гулкая очередь, а рядом со мной выросло несколько земляных султанчиков. Бросившись под прикрытие машины, я посмотрел налево. Ну кто мне мешал сделать это раньше?! Прямо по полю в мою сторону пылили какой-то бронетранспортер и пара мотоциклов с сидящими в люльках пулеметчиками. Видимо, один из них и шарахнул по мне, да промахнулся. Тут уже не до жиру! Я развернулся, и, как говорила одна моя знакомая, попу в горсть и бегом! За какие-то секунды я долетел до родничка, подхватил оставленные вещи и, не разбирая дороги, ломанулся глубже в лес. На мое счастье, немцы за мной не погнались, так, постреляли немного, и все. Я же несся, как марал во время гона. Остановился, только когда окончательно выдохся. Шмякнувшись на землю, как мешок с удобрениями, я пытался отдышаться и одновременно мысленно себя материл. Идиот! Баран! Какого… не осмотревшись толком и все не продумав, открыл стрельбу? Герой, мля! Не было бы жалко, сам бы себе в лоб зарядил! А после этой пробежки даже поляну, на которой очнулся, не найду теперь! Отдышавшись и немного успокоившись, я осмотрел свое имущество. Да, беглец из меня лучше, чем вояка. Ничего не потерял, даже котелок не забыл!
Со стоном собрав свое «хозяйство», я, посмотрев, где находится солнце, опять поплелся на восток. На душе было мерзко. Перед глазами стояло лицо немца, убитого мной первым. Оказывается, не так просто убить человека, даже если он враг. Так шагал я, размышляя обо всем произошедшем, когда увидел, что деревья впереди редеют. Аккуратно сложив вещи и винтовку под кустом орешника, я, взяв наизготовку автомат, осторожно направился к опушке. В этот раз не было слышно никаких звуков, выделявшихся бы из общего лесного звукового фона, но я не расслаблялся. На самом краю леса росли какие-то небольшие, но густые кусты, в которые я аккуратно и заполз. Из них открывался прекрасный вид, посмотреть было на что. На довольно большой поляне, в дальнем конце которой виднелась вырубка, находилось несколько строений, огороженных невысоким редким заборчиком. Именно так я себе и представлял лесные хутора. Вот только тихо так почему? Ни людей, ни живности не слышно. Не могу себе представить хозяйство без скотины и тем более без собаки! От опушки до хутора было метров пятьдесят, и толком рассмотреть его у меня никак не получалось, поэтому мне пришлось вернуться к вещам и сменить автомат на винтовку. При отсутствии бинокля оптика была очень кстати. Выбрав место, с которого я мог бы рассмотреть все, не выдав себя бликом от прицела, я занялся осмотром. Все было вроде нормально, но вот тишина эта, будь она неладна! Еще меня смущала приоткрытая дверь в дом, выглядевший главным. Так ничего и не увидев, вернулся к вещам, опять поменял оружие, заменил диск у автомата на полный и решительно зашагал в сторону хутора. Чем ближе я подходил к дому, тем меньше уверенности у меня оставалось. Вблизи все выглядело не таким хорошим, как издалека. Потому что добавился запах. Запах крови и смерти. А вот и собака. У самого крыльца дома валялся мертвый пес, буквально разорванный выстрелами, кровь уже впиталась в пыльную землю, и над останками пса вился целый рой мух. Толкнув дверь стволом автомата, я нерешительно вошел в дом. Увидел перед собой большую комнату, на полу лежали тканые половички, посреди комнаты стоял простой большой стол и шесть стульев возле него. В углу комнаты стоял шкаф со стеклянными дверцами, за которыми была видна посуда, рядом с ним дверь, завешенная цветастой занавеской. Над столом, закрепленная к потолку, висела керосиновая лампа. Честная бедность. Именно так можно назвать эту обстановку. Дойдя до внутренней двери, я, делая шаг, отвел левой рукой занавеску и наткнулся взглядом на ствол пистолета, глядящего мне прямо в лицо.