Попаданка. Иллюзия красоты
Шрифт:
— Но почему? — обеспокоено спросил мужчина, и я услышала тихий шорох позади. Оборачиваться — значит, вновь доставить ему удовольствие лицезреть мои пунцовые щеки, так что я могла лишь предположить о том, что Эмиль приподнялся на локтях. — Кто-то из нас умрет?..
Я молча покачала головой.
— Будет ранен? — ответ такой же. — Нас напугают какие-то твари из глубин твоего буйного воображения?
И вновь мимо.
— Тогда что? — впервые в тоне Эмиля я услышала растерянность.
Глубоко вдохнув, я подняла взор на единственное окно, исписанное морозным
— В моем сне мы… занимались любовью, — последние слова я прошептала, но судя по нависшей паузе, Эмиль все услышал. Только теперь я обернулась, потому что мне важно было увидеть его реакцию. Может, ему противно? Просто неинтересно? Или…
Его щеки пошли пятнами, которые сделали его лицо по-мальчишечьи невинным. Эмиль всматривался в мои глаза, желая понять, шучу я или нет, и по-моему, все очевидно. Мне не очень просто далось это правдивое признание.
— Ах вот в чем причина твоего смущения! — теплая улыбка стерла с лица Эмиля прежнее выражение. Он обвинял меня в том, что испытывал сам только что, видимо, думая, что я ничего не заметила… ох уж эти мужчины. Ну ладно, сделаю вид, что так и было, чтоб не задеть его гордость.
— Да, знаешь ли, — ответила я. — Мы мало знакомы, и хотя мне было приятно проводить с тобой время… Все это лишь проделки моего, как ты выразился, буйного воображения. Я, кстати, не помню, чтобы во сне видела лицо мужчины, так что не думай, что мечтала о тебе.
Мне так захотелось сделать ему хоть немного неприятно за то, что он сказал «не люблю», что не смогла себя сдержать. Никогда не была злопамятной, но раз он играет в честную, я бы даже сказала, в оскорбительно честную игру, то я, пожалуй, присоединюсь. Больно будет обоим.
— Боги, Вера, зачем ты целишься по моей гордости? — усмехнулся Эмиль. — Значит, я случайный участник твоего эротического сна? Какая жалость. А знаешь, ты тоже мне однажды снилась. В том сне я обнаружил себя за решеткой, а потом увидел тебя, и ты, в конце концов, безжалостно вырвала мне сердце. Вернее, не ты, а Гелла, но это мелочи.
От услышанного похолодели руки.
— Кошмар, — только и смогла вымолвить я.
— Он самый, — подтвердил Эмиль. — Он приснился мне в ту ночь, когда мы впервые поцеловались.
— И мне… — задумчиво произнесла я. — Странно это как-то.
— Нужно будет с этим разобраться, как только выберемся, — ответил Эмиль и неожиданно протянул ко мне руки. — А сейчас иди ко мне.
Довольная улыбка сделала его похожим на кота. На мартовского кота…
Сжав губы, я вдруг поняла, что не готова вот прям так и сразу, а потому стала придумывать себе оправдание. Мне вдруг даже захотелось пожить немного в этой хижине, хотя я никогда не испытывала тяги к подобному образу жизни.
— Я, наверное, поищу другой способ выбраться отсюда, — сказала и подошла к двери. Дернула за ручку — ничего. Потом ещё сильнее и ещё — никаких подвижек. Ее словно заклинило намертво. Вот же блин…
За спиной послышался громкий кашель. Обернувшись, я увидела, как Эмиль зашелся в приступе, который никак не может подавить. Мне стало
— Эй! Так нечестно! — возмутилась я, что вызвало у мужчины только лукавую ухмылку.
— А так? — игриво спросил Эмиль и нежно коснулся губами ниже — подбородка, заставив меня приподнять его, чтобы он опробовал влажными губами кожу на шее.
— И так… — мой голос дрогнул от горячего дыхания. Мужская рука легла на бедро, укрытое длинной юбкой, но даже от такого невинного прикосновения я ощутила знакомую тяжесть внизу живота. Ох уж эти пресловутые бабочки… лучше б это были они, а не разряды молнии, что бушевали внутри меня от подобной близости.
Глава 24
Не спрашивая разрешения, он стал поднимать мою юбку нахрапистыми движениями, и совсем скоро его теплая рука легла на мое бедро, укрытое одним нижним бельем.
— Эмиль! — возмущённо воскликнула я, хотя не только оно бурлило внутри. Вроде и хотела, и не хотела одновременно. Но не из-за отвращения к нему. Только беспокойство останавливало. — Ты же ранен! Для начала я должна хоть как-то обработать твои раны. Хотя бы на животе.
— Обработаешь, если моя теория о том, что мы выберемся отсюда, когда сон закончится, окажется не верна, — шептал он, уже не смотря мне в глаза. Одной рукой он жадно водил по почти оголенному бедру, второй — расстегивал пуговицы на моей груди. Удивительно, как у него получалось строить связные предложения в пылу страсти, потому что я уже постепенно переставала что-либо воспринимать, окутанная возбуждением.
— Эмиль… — жалобно попросила я.
Он больше не откликнулся. Впившись губами в шею, свел нас обоих с ума окончательно.
Я стала помогать ему снимать с меня одежду, а когда с верхом расправились, принялась за его. Он, жадно впиваясь в кожу с каждым разом все ниже и ниже, не давал мне нормально снять с него даже камзол. Трясущиеся от возбуждения пальцы не справлялись с застежкой, и, усмехнувшись, Эмиль разделся сам.
Несмотря на его прыткость, я заметила, что он действительно старался никак не двигать ногами. Боже, как это, наверное, больно…
Похоже, придется взять процесс в своих руки. Раз уж распалил, падлюка, во мне огонь, то смотри не обожгись теперь.
Слезла с него только для того, чтобы окончательно разобраться с юбкой и помочь стянуть с него штаны. Мельком глянув на ноги, никаких видимых повреждений все ещё не заметила. Фух. Но все равно нужно будет постараться аккуратнее.
Все время раздевания Эмиль пристально глядел на меня, будто старался не упустить ни одну эмоцию на моем лице. Такое ощущение, что он готов был все прекратить, если бы увидел хоть что-то, напоминающее недовольство.