Попробуй докажи

Шекли Роберт

Он начал перебирать возможные варианты, еще не задав вопроса. Пряталась в пещере? Отсиделась на вершине горы? Нет, мог быть только один способ...

– Я спряталась в твоем корабле, дружище.
– Девушка откинулась на спинку стула и обхватила руками колено.
– Когда ты начал загружать корабль, я поняла, что ты намерен срочно смазать пятки. А мне надоело по восемнадцать часов в сутки вставлять предохранители, вот я и решила составить тебе компанию. Еще кто-нибудь выжил?

– Нет. Но почему же я тебя не заметил? Он разглядывал красивую даже в лохмотьях девушку... и в его голове мелькнула смутная

догадка. Вытянув руку, он осторожно тронул ее плечо. Девушка не отстранилась, но на ее симпатичном личике отразилась обида.

– Да настоящая я, настоящая, - бросила она.
– Ты наверняка видел меня на базе. Неужели не вспомнил?

Он попытался вспомнить те времена, когда еще существовала база - с тех пор, кажется, миновал целый век. Да, была там темноволосая девушка, да только она его словно и не замечала.

– Через пару часов после взлета я решила, что замерзну насмерть, пожаловалась она.
– Ну, если не насмерть, то до потери сознания. Какая же в твоей жестянке паршивая система обогрева!

Она даже вздрогнула от таких воспоминаний.

– На полный обогрев ушло бы слишком много кислорода, - пояснил он.
– Тепло и воздух я тратил только на пилотскую кабину. А когда шел на корму за припасами, надевал скафандр.

– Я так рада, что ты меня не заметил, - рассмеялась она.
– Жуткий, должно быть, был у меня видик - словно заиндевевший покойник. Представляю, какая из меня получилась спящая красавица! Словом, я замерзла. А когда ты открыл все отсеки, я ожила. Вот и вся история. Наверное, пару дней приходила в себя. И как ты меня ухитрился не заметить?

– Просто я не особо приглядывался в кладовых, - признался он.
– Довольно быстро выяснилось, что мне припасы, собственно, и не нужны. Странно, мне кажется, я все отсеки открывал. Но никак не припомню...

– А это что такое?
– спросила она, взглянув на надпись.

– Решил оставить что-то вроде памятника...

– И кто это будет читать?
– практично поинтересовалась она.

– Вероятно, никто. Дурацкая была идея.
– Он сосредоточился, и через несколько секунд гранит снова стал гладким.
– Все равно не понимаю, как ты смогла выжить, - удивленно произнес он.

– Как видишь, выжила. Я тоже не понимаю, как ты это проделываешь, показала она на стул и стену, - зато принимаю сам факт, что ты это умеешь. Почему бы и тебе не поверить в то, что я жива?

– Постарайся понять меня правильно, - попросил мужчина.
– Мне очень сильно хотелось разделить с кем-нибудь свое одиночество, особенно с женщиной. Просто дело в том... отвернись.

Она бросила на него удивленный взгляд, но выполнила просьбу. Он быстро уничтожил щетину на лице и сотворил чистые выглаженные брюки и рубашку. Сбросив потрепанную форму, он переоделся и уничтожил лохмотья, а напоследок сотворил расческу и привел в порядок спутанные волосы.

– Порядок. Можешь поворачиваться.

– Недурно, - улыбнулась она, оглядев его от макушки до пяток.
– Одолжи-ка мне расческу и, будь добр, сделай мне платье. Двенадцатый размер, но только по фигуре.

Он и не подозревал, насколько обманчивы бывают женские фигуры. Две попытки пошли прахом, и лишь с третьей он сотворил нечто подходящее, добавив к платью золотые туфельки на высоких каблуках.

– Жмут немного, -

заметила она, примеривая обновку, - да и без тротуаров не очень-то практичны. Но все равно большое спасибо. Твой фокус навсегда решает проблему рождественских подарков, верно?

Ее волосы блестели на ярком послеполуденном солнце, и вообще выглядела она очень привлекательной, теплой и какой-то удивительно человечной, - Попробуй, может, и ты сумеешь творить, - нетерпеливо произнес он, страстно желая разделить с ней поразительную новую способность.

– Уже пыталась. Все напрасно. И этот мир принадлежит мужчинам.

– Но как мне совершенно точно убедиться, что ты настоящая?
– нахмурился он.

– Ты опять за свое? А помнишь ли ты, как сотворил меня, мастер? насмешливо бросила она и присела ослабить ремешок на туфельках.

– Я все время думал... о женщинах, - хмуро произнес он.
– А тебя мог создать во сне. Вдруг мое подсознание обладает теми же способностями, что и сознание? И воспоминаниями я мог тебя тоже снабдить сам - да еще какими убедительными. А если ты продукт моего подсознания, то уж оно бы постаралось провернуть все так, чтобы сознание ни о чем не подозревало.

– Чушь собачья!

– Потому что если мое сознание обо всем узнает, - упрямо продолжил он, оно отвергнет твое существование. А твоей главной функцией, как продукта моего подсознания, станет не дать мне догадаться об истине. Доказать всеми доступными тебе способами, любой логикой, что ты...

– Хорошо. Тогда попробуй сотворить женщину, коли твое сознание такое всесильное!

Она скрестила на груди руки, откинулась на спинку стула и резко кивнула.

– Хорошо.

Он уперся взглядом в стену пещеры. Возле нее начала появляться женщина уродливое неуклюжее существо. Одна рука оказалась короче другой, ноги слишком длинные. Сосредоточившись сильнее, он добился более или менее правильных пропорций, но глаза по-прежнему сидели криво, а из горбатой спины торчали скрюченные руки. Получилась оболочка без мозга и внутренних органов, автомат. Он велел существу говорить, но из бесформенного рта вырвалось лишь бульканье он забыл про голосовые связки. Содрогнувшись, он уничтожил кошмарную уродину.

– Я не скульптор, - признал он.
– И не Бог.

– Рада, что до тебя наконец дошло.

– Но все равно это не доказывает, что ты настоящая, - упрямо повторил он.
– Я не знаю, какие штучки способно выкинуть, мое подсознание.

– Сделай мне что-нибудь, - отрывисто произнесла она.
– Надоело слушать эту чушь.

Я ее обидел, понял он. Нас на Земле всего двое, а я ее обидел. Он кивнул, взял ее за руку и вывел из пещеры. И сотворил на равнине город. Он уже пробовал подобное несколько дней назад, и во второй раз получилось легче. Город получился особый, он создал его, вспомнив картинки из "Тысячи и одной ночи" и свои детские мечты. Он тянулся в небо, черный, белый и розовый. Рубиново мерцали стены с воротами из инкрустированного серебром черного дерева. На башнях из червонного золота сверкали сапфиры. К вершине самого высокого шпиля вела величественная лестница из молочно-белой слоновой кости с тысячами мраморных, в прожилках, ступенек. Над голубыми лагунами порхали птички, а в спокойных глубинах мелькали серебристые и золотистые рыбы.