Попрыгунья стрекоза
Шрифт:
– Ну что? – произнес со вздохом Лавр Трофимович. – Хорошая была планета. Давайте помянем…
– Тогда уж не чокаясь, – негромко добавил Богорад.
Трое примолкли, оглядели напоследок подлунный мир, а в следующее мгновение порывисто встали, расплеснув коньяк.
– Что это?!
Шорох стрекозиных крылышек стал пугающе громок. Он заглушил все – даже лягушек в прудах. Луна словно подернулась дымкой. Свет разом иссяк. Над головами вскочивших проносились нескончаемые потоки стрекоз. А вдали, на горизонте, куда, собственно, стремились эти несметные полчища, образовывалось постепенно что-то вроде гигантской призрачной воронки. Ворочаясь, увеличиваясь в размерах, она обретала подобие слегка наклонённой чаши. Если, конечно, слово «слегка» может быть приложимо к этакому диву, достигавшему по меньшей мере нескольких километров в диаметре.
Затем (трое в курилке по-прежнему стояли оцепенев) из центра чашеобразного круговорота, состоявшего, очевидно, из мириад стрекоз, вскинулась наискосок всклокоченная борода молний, сквозь которую скорее угадывался, чем просвечивал некий темный луч, уходящий в звездное небо.
Земля под подошвами прыгнула – и на территорию части обрушился грохот. А через несколько секунд ударил ветер…
Казалось, страшный этот порыв никогда не кончится. Распластанный на бетонном дне курилки Глеб из последних сил цеплялся за железную опору скамьи, чувствуя, что, отпусти он ее, ветер сковырнет его с бетона и ударит либо о стену, либо о дерево. А вокруг трещало и выло. Примерно так и представлялся ему конец света.
Все прекратилось, когда пальцы почти уже разжались. Сообразив, что остался цел и даже относительно невредим, Глеб в ватной тишине стал на колени, потом, придерживая ушибленную руку, кое-как поднялся на ноги. Судя по тому, что кроны акаций еще бурлили, а на плацу крутились мусорные смерчи, причиной тишины была временная глухота.
В лунном свете постепенно проступали подробности. С казармы сорвало часть крыши. Ближайшую акацию вывернуло с корнем. Радиотелескоп напоминал груду металлолома.
Потом рядом возник Богорад. Лоб – рассечен, выражение лица – ошарашенно-восторженное.
– Ни хрена себе выродились!.. – скорее прочел по губам, нежели расслышал Глеб.
Вдвоем они извлекли из-под пластиковых обломков навеса оглушенного Лавра Трофимовича и лишь потом уставились в лунную серую даль.
Горизонт был чист. Куда делись стрекозы, сказать трудно. То ли разлетелись, то ли большей частью сгорели в момент разряда.
Из разоренной казармы и чудом уцелевшего общежития выбегали в панике люди. А с вышины на весь этот человечий переполох смотрели семь звезд Малой Медведицы. На месте лишней восьмой расплывалось крохотное тускнеющее пятнышко.