Популярная психологическая энциклопедия

Степанов Сергей Сергеевич

На протяжении тысячелетий философы и литераторы интуитивно чувствовали, что память о прошлом – центр душевной жизни человека. Памяти придавалось мистическое значение. Древние греки считали богиню памяти Мнемозину матерью девяти муз, которые покровительствовали всем известным в то время наукам и искусствам.

В античной философии – в текстах Аристотеля «О душе» и Платона «Менон», «Государство» – впервые в европейской традиции появляются опыты осмысления места памяти в психике, дошедшие до нас в виде философской рефлексии.

Платон по аналогии с памятью пытался моделировать все многообразие душевного мира человека, считая именно ее той частью психики, которая причастна к миру божественных идей. Основной функцией души, по Платону, является «припоминание» универсального

Знания. Акт понимания происходит в форме прозревания истинного положения вещей и неразрывно связан в античности с термином «память». Акт памяти объективирует душу. Через память индивидуальная душа вступает в связь с миром идей, пробуждается. Таким образом память фактически отождествляется с сознанием.

Небезынтересно, что подобное представление, идущее, как видим, из глубокой древности, утвердилось в обыденном сознании, где память нередко отождествляется с самим сознанием, с умом. Вдумаемся: «беспамятство» – синоним потери сознания, «забыться» означает «утратить самоконтроль», и т. п. В русском языке слово «память» этимологически происходит от мнить – думать; «по-мнить» соответственно – «зафиксировать результат мысли».

Первая развернутая концепция памяти принадлежит Аристотелю, посвятившему этой проблеме специальный трактат – «О памяти и воспоминании». В терминологии Аристотеля, память присуща и человеку, и животным, воспоминание же – только человеку, оно есть «как бы своеобразное отыскивание» образов и «бывает только у тех, кто способен размышлять», ибо «тот, кто вспоминает, делает вывод, что прежде он уже видел, слышал или испытал нечто в таком же роде». Аристотелем были сформулированы правила для успешного воспоминания (хотя приоритет тут предание приписывает древнегреческому поэту Симониду), впоследствии вновь «открытые» в качестве основных законов ассоциаций: по смежности, по сходству и по контрасту. Им был намечен ряд проблем, сохраняющих актуальность до настоящего времени: возрастные изменения и характерологические различия памяти, ее связь с членением времени и др.

Идеи Аристотеля были восприняты стоиками и эпикурейцами, получив, однако, упрощенное толкование. Так, было утрачено представление об активном характере воспоминания, аристотелевской метафоре о «как бы отпечатках» в душе был придан буквальный смысл.

В Новое время одна из наиболее интересных концепций памяти была разработана Ф.Бэконом. Искусство запоминания он делил на два учения: учение о вспомогательных средствах памяти и учение о самой памяти. По мнению Бэкона, основным вспомогательным средством памяти является письменность. Без такой помощи память не может справиться с материалом достаточно обширным и сложным. Бэкон отмечал, что исследование памяти осуществляется вяло и медленно. Правда, существует некое подобие искусства запоминания, но вполне может, как он полагал, существовать и более совершенная теория укрепления и развития памяти, чем та, которую предлагает это искусство. Искусство памяти, в изложении Бэкона, опирается на два понятия – предварительное знание и эмблемы. Предварительным знанием он называл своего рода ограничение бесконечности исследования. Когда мы пытаемся вызвать в сознании что-то, не обладая при этом никакими представлениями о том, что мы имеем, то такого рода поиски требуют огромного труда: ум не может найти правильного направления исследования, блуждая в бесконечном пространстве.

Много внимания феномену памяти уделяли представители английского эмпиризма – Т.Гоббс, Дж. Локк – в связи с обсуждением проблемы опыта и критикой учения о врожденных идеях. Память, по Локку, есть как бы кладовая идей: «…это откладывание наших идей в памяти означает только то, что во многих случаях ум обладает способностью восстанавливать восприятия, однажды бывшие в ней, с присоединением к ним добавочного восприятия, что она их раньше имела». Введенному Локком представлению об ассоциациях как об одном из факторов, определяющих «движение идей», впоследствии в ассоциативной психологии было придано значение универсального принципа объяснения душевной жизни.

По мнению И.Канта, память отличается

от репродуктивного воображения тем, что она способна произвольно воспроизводить прежнее представление, что душа, следовательно, не становится просто игрой воображения. Фантазия, то есть творческое воображение, не должна вмешиваться в это, ибо в таком случае память стала бы неверной. Способность быстро запоминать, легко вспоминать и долго помнить – таковы формальные достоинства памяти. Однако, полагал Кант, эти свойства редко встречаются в совокупности. Когда кто-нибудь считает, что в его памяти что-то содержится, но не может довести это до сознания, то он говорит, что не может припомнить. Один древний мыслитель изрек: «Умение писать погубило память, сделало ее отчасти ненужной». В этом утверждении, подчеркивал Кант, есть доля правды.

Первые попытки объективного исследования памяти были предприняты лишь в конце XIX в. В 1885 г. Г.Эббингаузом в рамках ассоциативной психологии было выполнено первое экспериментальное исследование памяти. Интересно, что пионер экспериментальной психологии В.Вундт не использовал термин «память» в своих работах, считая его пережитком донаучной психологии, и откровенно критически относился к проекту Эббингауза, поставившего своей целью изучить законы ассоциаций. Однако именно благодаря экспериментам Эббингауза по заучиванию бессмысленных слогов были построены классические кривые забывания, а также впервые описан так называемый эффект края, которому впоследствии суждено было сыграть решающую роль в создании моделей памяти в когнитивной психологии. Кстати, и само использование бессмысленного материала, вызванное стремлением изучать законы памяти «в чистом виде», было включено потом в необихевиористскую традицию «вербального научения».

В соответствии с ассоцианистской концепцией памяти весь механизм запоминания сводился к образованию ассоциаций между впечатлениями, непосредственно следующими друг за другом. Таких взглядов придерживались Эббингауз, а также Г.Мюллер, Ф.Шуман, А.Пильцекер и другие представители этого направления, чьи исследования выявили ряд важных закономерностей памяти. Однако в силу того, что ассоцианисты изучали только количественно-временные факторы памяти (изменение количества запоминаемых элементов при разном числе повторений предъявляемого ряда и в зависимости от распределения их во времени; зависимость сохранения элементов ряда от времени между заучиванием и воспроизведением и т. п.), их исследования не затронули такие важные проблемы, как зависимость памяти от направленности и содержания деятельности субъекта, связь памяти с восприятием, мышлением, речью и личностью в целом.

Линию бихевиоризма фактически продолжил американский бихевиоризм (Э.Торндайк, Дж. Уотсон, позднее – К.Халл, Б.Скиннер). Бихевиористы, поставив изучение памяти в контекст общей проблемы научения, в конечном итоге отождествили память с приобретением навыков. Они подчеркивали роль подкрепления при возникновении реакции на стимул, однако не учитывали зависимость этого подкрепления у человека от его сознательной деятельности и особенностей личности. Исходя из признания общности в поведении животных и человека, бихевиористы исследовали вопросы усвоения и обучения главным образом на животных, что не позволило дать исчерпывающей характеристики процессов памяти у человека.

Против такого отождествления было направлено учение французского философа-интуитивиста А.Бергсона. Противопоставляя простому репродуцированию однажды заученного материала (например, текста стихотворения) память о неповторимых событиях прошлого в их индивидуальности (например, самого единичного акта заучивания), Бергсон пытался доказать существование особой «образной» памяти, «сферы чистых воспоминаний», «памяти духа», по отношению к которой мозг может выступать лишь орудием проведения воспоминания в сознание, но не способен ни порождать их, ни быть их хранилищем. В этой концепции, по сути своей откровенно идеалистической, был с предельной остротой поставлен ряд проблем, вскрывавших ограниченность ассоцианистской доктрины памяти (проблемы узнавания, связи памяти и внимания, памяти и бессознательного и др.).