Пора Познакомиться. Книга 2. Молодость
Шрифт:
Потом оказалось, что он ходит из-за меня. Это выяснилось, когда он пришёл вдруг с цветами и стал делать мне предложение. Меня смех разобрал, ну как я могла всерьёз воспринять старого дедушку, но он сказал, что не шутит, что у него трёхкомнатная квартира, машина Волга и что я буду, как сыр в масле купаться.
Я возразила, что я замужем и у меня есть дочь, на что он выпалил, что я не живу с мужем, хотя дочь у меня есть. Я не поняла откуда у него сведения обо мне, он ответил, что он сосед Нины и Славы и видел меня именно там, а потом долго искал и увидел уже здесь на почте.
Никакие мои уверения, что я не собираюсь замуж, не действовали. Он упрямо продолжал ходить со своими предложениями. Я решила, что дед выжил из ума и стала от него прятаться.
В один прекрасный день он произвёл фурор на посёлке, после которого меня долго ещё дразнили разборчивой невестой. Видимо из того же источника, что и в первый раз, он разузнал мой адрес и приехал к нам домой на своей Волге.
Он постоял у калитки, побеседовал с нашей любопытной соседкой после чего прошествовал к нам, с большим букетом цветов. Чуть не весь посёлок баб сбежался от любопытства к нашему мостику.
А богатый жених тем временем, расписывал моей маме, какая шикарная жизнь меня ждёт и про то, что он уже трёх жён похоронил и ему трудно жить в одиночестве. На что мама ему сказала, что даже сама и то не согласилась бы замуж за такого старого пня и что она не собирается отдавать свою дочку, чтобы она стала четвёртой похороненной женой.
И жёстко заявила, что если он будет продолжать преследовать меня, то она обратится в милицию. В общем с довольно большим трудом маме удалось его выпроводить. А начальник моего отделения, Зоя Петровна, позвонила на телеграф и попросила на время дать мне другое место работы, а другую девочку прислать сюда, объяснив причину.
Меня на месяц перевели в 9 отделение связи, а на моё место пришла телеграфистка оттуда. Через месяц, когда я вернулась в своё отделение Штейнберг больше не приходил, а весной он умер. Так я отделалась от старого жениха.
Начало декабря ознаменовалось большой аварией недалеко от нашего отделения связи. Строители рыли котлован под комплекс зданий, новых жилых и административного. В результате, каким -то образом ковшом перерубили кабели , телефонные и телеграфные, недалеко от входа их в колодец.
Вдобавок что-то случилось с электричеством и кабели в колодце ещё и основательно оплавились. Электричество исправили быстро, а с нашими линиями застопорилось. Всвязи с этим телеграф и междугородка временно в нашем отделении вышли из строя, как оказалось потом на три месяца, так как на место в отделение мы вернулись только в апреле, после 10 числа.
А пока нас распределили следующим образом. Меня поставили в смену на центральном телеграфе, а мою сменщицу определили в третье отделение связи. Всю поступавшую в адрес посёлка Ногина телеграфную корреспонденцию принимали на ЦТ,потом часть передавали в 3 отделение, а за второй частью доставщики приезжали в центр и брали работу отсюда.
Таким образом мы выполняли работу дистанционно. Это было крайне неудобно, но приходилось мириться. Как для меня, так мне было даже лучше, я по уши была загружена работой и это мне
Глава 21. Трудное время, разные события.
Могло показаться, что я легко пережила уход мужа и встречу-разлуку с ним. На самом деле мне это давалось крайне тяжело, отсюда и желание быть среди людей даже в выходные.
Стыдно сказать, но я фактически пренебрегала своими обязанностями матери, Иришка была для меня чем-то вроде живой куклы, и в тоже время являлась жутким раздражителем. Ведь он ушёл, когда ей было 9 месяцев, практически она его не знала, так как больше времени с ней проводили я и мама с сестрой.
Внешне да, она была вылитый он. Но теперь, по мере подрастания в ней всё больше стали проявляться не только внешние черты отца, но и поведение его тоже. Это видимо было на генетическом уровне, так как перенять эти жесты от него и поведение также она не могла.
Поворот головой в знак отказа или согласия, когда она обижалась и не хотела с вами говорить, был точно таким же. Отрицательный жест рукой, взгляд исподлобья, если сердится, испуганный если напугана или весёлые искорки в глазах и заливистый смех с откидыванием головы назад были его.
Это и завораживало меня и причиняло каждый раз дикую боль. Боль утраты. По ночам я часто выла в подушку, чтобы никто не слышал. И видимо очень обрадованная, тем, что мать разрешила мне уходить без неё, я в конце концов обнаглела и уходила всё чаще, уже не спрашивая. Скорее всего я бежала от воспоминаний о нём, так как она не давала им угаснуть.
Дочь ни разу не спрашивала об отце, словно его и не существовало, но сама напоминала мне его и это было моим бременем. Оттого я и чуралась дочери. То есть я вела себя, как банальная трусиха и эгоистка, лишь бы сберечь свои нервы.
Я ревела как подорванная, когда по радио или телевизору пел Ободзинский "эти глаза напротив". Я видела эти глаза постоянно отражением в её глазах. Именно глаза настоящего, крепкого чайного цвета с золотистыми искорками и красноватым отливом были у моего мужа и у Иришки.
Потом когда не стало её, я также дико ревела под эту песню. Тогда Ободзинский вновь ненадолго вернулся на телевидение и вновь пел эту песню, только теперь это был реквием по моей дочери.....
На работе, находясь в постоянном движении, в круговерти, в обществе подруг я забывалась и это было благом. Шутила, излишне громко смеялась, могла перебрасываться словечками, пикироваться с механиками, не подразумевая ничего кроме пустой болтовни.
Если работали в утреннюю смену, я могла не спешить домой, а пойти с девчонками на сеанс в кинотеатр, при этом не испытывая ни малейших угрызений совести. Короче меня несло, несло словно по волнам. Месяц был напряжённый, работы перед Новогодними праздниками очень много. Большой поток поздравительных телеграмм, так что иногда в вечернюю смену приходилось задерживаться до 23, вместо 22 и домой я приходила за полностью, что саму меня очень устраивало.