Порно
Шрифт:
— До сих пор не могу поверить, что ты меня ударил, — хнычет он. — Ты всегда говорил, что насилие — для неудачников.
Я сижу и медленно покачиваю головой, глядя на этого пиздюка. Мне хочется снова его ударить.
— А у меня раньше не было друга, который свалил бы с моими деньгами, — говорю я ему. — И у тебя еще хватает наглости меня обвинять. Ты не только меня обул, — рычу я и бью кулаком об стол, но потом понижаю голос, поймав на себе любопытные взгляды двух жирных америкосов за соседним столиком, — ты, сука, вернул деньги Уроду! А этот ебаный наркояср все эти годы молчал, никому ничего не сказал! И даже теперь это все выплыло только тогда, когда его отымели как следует!
Рентой подносит кофе к губам. Дует на него, отпивает глоток.
— Ну, я же уже извинился. Я действительно хотел отдать тебе деньги, если тебя это хоть немного утешит. Я так и хотел сделать, но ты же знаешь, как оно с деньгами бывает, они испаряются непонятно куда. Я думал, ты просто об этом забудешь.
Я смотрю на него. О чем этот кретин тут толкует? С какой, бля, планеты он к нам прилетел? Планета Лейт, мудацкие девяностые, держу пари.
— …ну, может, и не забыл, а в том смысле… — он пожимает плечами, — это действительно было немного эгоистично с моей стороны. Но мне нужно было оттуда убраться, из Лейта, из всего этого наркодерского дерьма.
— А мне, типа, не нужно, так тебя понимать? Да ты был чисто конкретно эгоист. — Я снова стучу по столу. — Немного эгоистично, он говорит. Как-то оно слабо сказано, ты не находишь? Я бы сказал по-другому.
Я слышу, как америкос говорит что-то своему приятелю; звучит как-то по-скандинавски. Выходит, это не американцы, а шведы или датчане какие-нибудь. Забавно, они выглядят слишком жирными и глупыми в этих своих претенциозных шмотках, чтобы быть кем-то еще, кроме янки средних лет.
Рентон опускает козырек своей бейсболки, чтобы скрыть блеск в глазах. Вид у него усталый. Однажды нарк — нарк навсегда… то есть если ты не Саймон Дэвид Уильямсон, а я все-таки Саймон Дэвид Уильямсон.
— Ну, я решил, что сначала заплачу Уроду, — говорит он, теребя кофейную чашку, — Я подумал, Псих… Саймон… он сам кого хочешь наебет, предприимчивый мальчик. С ним все будет в порядке, у него есть голова на плечах.
Я отворачиваюсь и смотрю на лодку, которая плывет по каналу. Один тощий пиздюк в лодке замечает нас и машет нам рукой.
— Эй, Марк! Как ты?
— Нормально, Рикардо, наслаждаюсь солнышком, — кричит Рент и машет ему в ответ.
Ебаный Рент, опора нашей фанатской коммьюнити. Забыл, наверное, что я видел его вусмерть обдолбанным, видел, как он визжит от ломки, набрасывается на украденный бумажник, как голодный хищник на беззащитную жертву.
Теперь он мне рассказывает свою историю, и мне интересно, хоть я и пытаюсь казаться равнодушным.
— Сперва я приехал сюда, потому что это был единственный город, где я бывал прежде, — начинает он. Я закатываю глаза, и он говорит: — Ну, кроме Лондона и Эссекса, где мы работали курьерами. И я решил поехать сюда, когда вспомнил, как мы после смены катались на лодках, помнишь?
— Ага… — Я киваю в смутном согласии. Я даже не знаю, изменилось ли это место. Сложно вспомнить, на что это было похоже, после всей той наркоты, которой мы тут закидывались.
— Забавно, но в глубине души я даже не сомневался, что4 здесь вы меня быстро найдете. Было бы забавно, если бы кто-то приехал на выходные и наткнулся на меня, я думал, что это будет первое место, где вы станете меня искать, — улыбается он.
Я проклинаю собственную тупость. Никто из нас даже и не подумал про Амстердам. Черт его знает почему. Я всегда считал, что мои знакомые, да и я сам в случае чего, будут прятаться в Лондоне или Глазго.
— Мы первым делом об этом подумали, — лгу я с ходу. — И мы были здесь несколько раз. Тебе просто повезло — везло до этого раза.
— Так ты расскажешь обо мне остальным? — говорит он.
— А поебаться не завернуть? — ворчу в ответ. — Думаешь, меня волнует, что происходит с Бегби? Если этот мудозвон хочет вернуть свои денежки, пусть сам жопу рвет, а я вовсе не собираюсь облегчать задачу этому психопату.
Рентой задумывается ненадолго и принимает на веру мои слова.
— Забавно, когда я первый раз сюда приехал, я остановился в отеле там, дальше по каналу, — говорит он, указывая на «Принс-грахт». — Потом я нашел комнату в Пджипе, это что-то вроде амстердамского Брикстона, — объясняет он. — Парень, с которым я дружил, Мартин, раньше работал со звуком, там, в Ноттингеме. Мы начали проводить вечеринки в клубе, так, для развлечения. Мы оба слушали хауз, а тут все прибивались по техно. Наши вечеринки стали достаточно популярными, а потом один парень, Нильс, пригласил нас проводить дискотеки у него в клубе, раз в месяц, потом — раз в две недели, потом — раз в неделю. Потом у нас появились предложения поинтереснее.
Рентой понимает, что его речи звучат слишком самодовольно, и добавляет, как бы извиняясь:
— Ну, я хочу сказать, что мы стали жить малость получше, но две или три плохие ночи — и все для нас было бы кончено. Мы бы тогда хуй на это забили — раз закончилось, так закончилось. Я не хочу делать клуб ради клуба.
— Так вот, что у нас получается, — я чувствую, как меня захлестывает возмущение, — ты тут крутишь пластиночки, а своих старых друзей просто кинул. Ублюдок.
Рентой нерешительно протестует, что лишь подтверждает мои слова.
— Я же тебе рассказал, как все было. Когда мы собирали деньги за вечеринки, уже после того, как всем отстегнем, мы просто делили все пополам. У нас даже счет в банке появился только пару лет назад. И завели его мы только после того, как нас ограбили. Каждую субботу я шел по улице с тысячами фунтоз в карманах. А так я живу хорошо. У меня квартира в Броуверграхте, — говорит он, теперь и вправду донельзя самодовольно.
Что случилось с его шилом в заднице? Это, должно быть, ужасно скучно — столько лет проводить дискотеки в клубах.
— Так что, ты играешь все в том же клубе все еоссмь лет? — говорю я чуть ли не с осуждением.
— Ну, на самом деле это не один и тот же клуб, он очень изменился за эти годы. Теперь мы устраиваем фестивали, типа вот «Танцевальная долина» и «Королевский день» здесь, и «Любовный парад» в Берлине. Мы ездим по всей Европе и даже в Штаты, на Ибицу, в Майами — на танцевальные фестивали. Мартин — пиаровское лицо «Роскоши», для прессы и типа того, а я держусь в тени… по очевидным причинам.
— Ага, ну прям как я, Бегби, Второй Приз и Урод… хотя кет, Урод выпадает, с ним ты рассчитался, — опять придираюсь я. Я до сих пор удивляюсь, что он выбрал Мерфи, а не меня.