Порочна(я) тобой
Шрифт:
Но ничего не отвечая, шагаю к электричке. Если Элле так охота провести эксперимент под лозунгом «богатые среди бедных» – ради бога. Не боюсь общественного транспорта. Это, в конце концов, не смертельный аттракцион, а всего лишь средство добраться в нужное место. Интересно, сама Элла хоть раз в жизни ездила на подобном? Насколько помню по рассказам Давида – эта женщина из очень богатой и влиятельной семьи. Она не карабкалась из грязи, власть была в ее руках с самого начала. А для таких толпа, общество – нечто вроде страшилки из сказок. Все богатые боятся нищеты. Это их самый жуткий кошмар. Впрочем, я не психолог и точно утверждать не возьмусь что там за страхи у Штайн и какого хрена она решила
Макс, больше не говоря ни слова следует за мной. Не оборачиваюсь, просто слышу его шаги. Так же молча он помогает мне пройти турникет. Электричка подходит к платформе почти сразу. Людей так много, что толпа буквально вносит меня внутрь.
Об этом я не подумала. Не знала, что в этом транспорте бывает настолько тесно. Мы не то что сесть не в состоянии – я сжата людьми со всех сторон. Лицом к лицу с тучной женщиной, которая разглядывает меня с нескрываемой злостью. Поэтому, извернувшись, делаю пару шагов от нее, поменявшись местами с длинноволосым подростком – лучше пусть он на декольте злобной дамы пялится… и тут вагон дергается, а меня бросает на грудь мужчины… поднимаю глаза чтобы извиниться и только тут осознаю, что это Патов.
Тут же меня окатывает волной жара. Неужели именно в этом был смысл игры? Нет, не может быть. Раз я не в курсе – Элла тем более не может знать, как тесно бывает в общественном транспорте. Ее бы тут точно удар хватил! От тесноты, запахов, шума… У меня кружится голова, подступает паника. Вот только не понимаю, что это – фобия человека, не привыкшего к таким столпотворениям, или… Или все-таки причина в Максе и его близости? Что это за наказание такое – провалили сделку, значит идете тискаться в электричку…
А это именно тисканье, по-другому не скажешь. Меня то и дело бросает на Макса. Мой живот прижимается к его паху и это безумно смущает меня, с ужасом думаю, что возможно сейчас мое лицо красное, как у стыдливой школьницы, которая впервые узнает насколько мальчики отличаются от девочек… Бросаю быстрый взгляд на Патова, но он ничем не выдает эмоций, и не делает ни малейшей попытки поддержать меня, дотронуться хоть до предплечья. Больше поднять на него взгляд не решаюсь, поэтому не вижу его лица, не знаю, что он чувствует… Мои глаза на уровне его шеи, завороженно смотрю на движение горла, как сглатывает судорожно… И догадываюсь, что не у меня одной во рту пересохло от напряжения. Чувствую его дыхание, которое сначала становится неровным, прерывистым, а потом глубокий вдох, втягивает в себя воздух, словно нюхает меня… мои волосы. И предательское тело начинает ныть от предвкушения, требовать касаний… Невозможно врать себе в такой ситуации. Я безумно хочу его прикосновений. Его рук на своем теле. До боли, до одури хочу. Обычное здоровое влечение самки к красивому самцу. Но даже понимая это, как же трудно, почти невыносимо сопротивляться. Его губы совсем близко. Снова ощущаю его дыхание у себя на лбу. Тяжелое, горячее. И не смею поднять глаза.
Как еще это назвать, как не иронией судьбы: переполненная электричка, и мы, невесть как оказавшиеся в ней, это наш единственный способ прикоснуться друг к другу. Уловить запах. Аромат его парфюма сводит с ума, вкусный до сумасшествия, по-мужски резкий. Я напряжена настолько, что даже сглотнуть не могу, спазм в горле, возбуждение зашкаливает, сердце колотится неистово… Чувствую, что и Макс напряжен, возбужден, животом ощущаю, как выпуклость на его брюках начинает твердеть… Тело выдает его. И это бесконечно волнует меня. Желание коснуться его, нестерпимо. С каждой новой остановкой мы все теснее прижаты друг к другу… вот только нет ни дискомфорта, ни раздражения. Все ушло, осталось только желание. Минуты текут медленно, но в то же время кажется, что умру если все закончится. Потому что хочу еще. Этого контакта. Прикосновений. Мне уже абсолютно все равно куда мы едем и сколько проведем вот так… Даже несмотря на то, что электричка – то еще испытание, толпа людей, неприятные запахи, толкотня, маты, запах дешевого курева, торговцы разной ерундой, заунывные музыканты, попрошайки. Жестокий урок преподнесла нам Элла Игоревна, но подозревает ли насколько жестокий?
Макс так и не коснулся меня, а я его. И тем не менее у меня ощущение что между нами был секс… Это безумие, думать так. Наверное, всему виной воздержание. Когда тихим надтреснутым голосом Патов произносит:
– Выходим, – я поначалу даже не понимаю, о чем он говорит. Меня словно за волосы выдергивают из теплого кокона и выбрасывают в промозглую реальность. Голос Патова звучит более хрипло и низко, чем обычно. Но абсолютно равнодушно. И я понимаю, что не только у меня стоит блок на его имя. У Макса – то же самое. Прекрасно понимает, что ему это не надо. Физиологию можно утолить с кем угодно, а нездоровая тяга к начальнице – вещь слишком неудобная. Но почему мне так больно осознавать это?
Глава 5
Патов
У нас словно произошел бесконтактный половой акт. Еще вчера, слушая выволочку Анжелы, думал, что хуже быть не может. И в ее ванной, когда смотрел как встает обнаженная передо мной, прося подать полотенце, словно я ее личный раб-евнух, которого ни к чему стесняться. Паршивое ощущение…
Но ошибся – хуже бывает. Потому что сейчас я касаюсь ее, чувствую ее запах, осязаю полностью… Но не смею коснуться по-настоящему. И что еще хуже – вокруг нас толпа и место совершенно не способствует возбуждению.
Вот только телу плевать. Оно требует своего, меня выкручивает, мозги плавятся от близости рыжей. Внутри все орет – она твоя. Должна быть твоей, хотя какого хрена? Остатки разума приказывают остыть. Но как остудить пожар, который в крови полыхает? Как остановить мелькающие перед глазами картинки, бешеным калейдоскопом, в котором мы облаженные, потные… Могу сейчас думать лишь о том, что почувствую, когда окажусь в ней. Войду резко и до предела, по самые яйца. От этой мысли по позвоночнику пробегает волна дикого возбуждения. Хочу двигаться в ней резко и глубоко, слушать ее стоны, переходящие в крик…
Но одергиваю себя – нельзя. Это не то что опасно – смертельно, для нас обоих. Мы с Крапивой не просто антагонисты, мы находимся по разные стороны баррикад. Как Монтекки и Капулетти. Финал такой связи заранее известен.
А она раскраснелась. Смущена. Возбуждена? Стискиваю зубы от желания узнать – что она чувствует сейчас? Если испытывает хоть толику того, что я… Меня уже ничто не удержит.
Самое сложное – сказать спокойным голосом что наша остановка. Водитель, вручивший нам билеты, сообщил на какой станции выйти. Подозреваю что нас там ждут. Потому что отпустить генерального директора «KZ» разгуливать по городу без охраны и присмотра – безумие. Сегодня вообще день – сплошно сюр, почти полностью разрушивший мою психику и нервы. Кто бы мог подумать, что человека может подкосить простая поездка в электричке.
Нужно поподробнее разузнать кто такая Штайн, имеет ли она право отдавать столь дерзкие распоряжения. Она копает под Лозинскую? Крапива в опасности? Мне это на руку, так почему, б**дь, меня это тревожит? Переживаю за рыжую стерву? Это уже ни в какие ворота. Наоборот, любая диверсия в компании – мне на руку.
Но я переживаю. Не хочу, чтобы Крапиве навредили. И это самое глупое, что могло случиться со мной. Увлечься всерьез начальницей, которая обожает давить острым каблуком на самое чувствительное место…