Порочная месть
Шрифт:
— Как ты предохраняешься? — слышу требовательный вопрос через весь стол. От неожиданности я замираю с бокалом в руке, чувствуя как и без того порозовевшее лицо сильнее заливается краской. Погрузившись в размышления, я не заметила, как Кейн закончил разговор, и что все его внимание сосредоточенно на мне.
И я совсем не хочу отвечать на этот вопрос, но взгляд Кейна настойчиво пробуривает дыру в моей молчаливой обороне, буквально силой вытаскивая из меня слова.
— Таблетки. — запиваю свой слабовольный ответ длинным глотком вина.
— Подойди ко
— Зачем? — хриплю и сильнее сжимаю гладкую ножку, как если бы могла вместить в нее поднявшуюся нервозность.
— Твои вопросы ни к чему не приведут. Просто встань со стула и подойди.
Поколебавшись секунду, я выпускаю из рук тепло хрусталя и, поднявшись, нетвердо шагаю вдоль обеденного стола к стулу Кейна. Он не отводит от меня взгляд ни на секунду, словно знает, что если снимет с меня путы своего пристального внимания, я сбегу.
Останавливаюсь на расстоянии вытянутой руки от него и замираю, вонзив пальцы ног в пол. Чувствую себя деревом, пытающимся пустить корни, чтобы не погибнуть от грядущего урагана. Но ураган все же настигает меня, когда тяжелая ладонь Кейна ложится мне на бедро и рывком подтягивает к себе, так что я оказываюсь зажатой между его коленями.
Пламя его кожи на моей ноге оставляет ожог даже через ткань джинсов, и в попытке от него защититься я упираюсь ему в плечи.
— Не надо вырываться. — твердо говорит Кейн. — Сделаешь хуже.
Его рука перемещается с моего бедра на мою ягодицу, и слегка сдавливает ее, пока лениво сощуренные глаза следят за моей реакцией. Я не дышу, продолжая удерживать руки на его плечах в слабой попытке себя отстраниться, и недоумеваю, почему его прикосновения не вызывают во мне отторжения или отвращения, ведь в сложившейся ситуации это естественная реакция.
— Расстегни джинсы.
От абсурдности этого предложения кровь начинает шуметь в ушах. Ни за что я не стану раздеваться сама. Отрицательно мотнув головой, предпринимаю попытку отшагнуть назад, но Кейн мгновенно фиксирует мои бедра на месте и, переместив руку на пояс джинсов, дергает к себе, так что я едва не падаю.
— Услуги гардеробщика только на этот раз. — замечает как бы между прочим, пока разделывается с тугой пуговицей. — В следующий раз срежу их с тебя ножницами.
С этими словами дергает джинсы до колен, словно раздевает капризного ребенка, и безапелляционно распоряжается:
— Снимай.
Закусываю губу и, потянув толстовку вниз, чтобы прикрыть оголившиеся бедра, вышагиваю из джинсов. Мое состояние удивляет меня: я не испытываю потребности расплакаться и не чувствую подступающей истерики, как это было с утра. Наверное, алкогольный наркоз подействовал и помог мне смириться с вопиющей реальностью.
Как только я избавляюсь от джинсов, Кейн встает и, подхватив меня под ягодицы, усаживает на край стола. Он неожиданности я хватаюсь за его шею, ударясь носом в покрытую рубашкой ключицу, и против воли вдыхаю запах дорого мускусного парфюма и кожи. До того, как успеваю подумать, почему внизу живота теплеет, Кейн подцепляет резинку моих скромных хлопковых шорт и, сжав в кулак, небрежно дергает их вниз. В его лице нет ни единой эмоции: ни похоти, ни страсти или ни агрессии, словно он выполняет заранее намеченный план.
— Ты всегда принуждаешь женщин спать с тобой? — хриплю, пытаясь свести ноги.
— Не приходится. — спокойно откликается Кейн и, положив ладони мне на колени, резким движением уничтожает мою попытку прикрыться. — Обычно они сами стремятся попасть в мою спальню.
— Я не хочу тебя.
— Об этом пока рано судить.
С этими словами он обхватывает мой затылок, заставляя посмотреть на себя, и как только наши глаза встречаются, толкает в мою раскрытую плоть два пальца. Из горла срывается сдавленный вздох, и я непроизвольно сильнее сжимаю тугие плечи, пока Кейн с тем же бесстрастным выражением на лице извлекает их из меня, чтобы вогнать снова.
— Не слишком разгульная жизнь была у тебя в университете, судя по тому что я чувствую. — медленно изучает мое исказившееся лицо.
С каждым новым движением внизу живота становится горячее, и от того, что Кейн тоже это чувствует, я испытываю стыд. Разве это нормально, что мне приятны его прикосновения? Как может мое тело так отзывчиво реагировать на него несмотря на прошлое и мое заточение?
Внезапно толчки пальцев прекращаются и, не дав мне опомниться, две руки снимают с меня толстовку и отбрасывают ее в сторону. Оставшись без последней защиты в своем небогатом арсенале, я съеживаюсь и машинально прикрываю грудь ладонями.
Рука Кейна ложится на мое горло и, слегка надавив, опрокидывает меня на стол. Ощущаю спиной холодное прикосновение: металла: кажется, это вилка или нож. Слышится звук открываемой молнии, шелест фольги и через секунду две нестерпимо горячие ладони дергают меня к краю стола.
— Будь громкой. — успеваю услышать, перед тем как вторжение тяжелой плоти обжигает лоно. Я вскрикиваю и распахиваю глаза, встречая потемневший взгляд Кейна. Он вдавливает пальцы мне в бедра, и выйдя целиком, упирается членом в мой вход, и с тем же непроницаемым выражением лица врезается в до упора.
Живот и внутренности тянет от суровости наполненности, и я со стоном скребу пальцами по столу и задеваю стоящий бокал, от чего тот со звоном разбивается. Следом за ним падает стакан минеральной воды, покрывая брызгами мое предплечье и запястье, но Кейна это не сильно беспокоит, потому что он продолжает методично вбиваться в меня, не переставая исследовать глазами.
— Не так уж я омерзителен, судя по тому что ты течешь на мой член.
Мое возражение тонет в громком шлепке сталкивающейся плоти и собственном крике, потому в этот момент Кейн дергает мои бедра на себя, одновременно толкаясь эрекцией навстречу. По телу прокатывается волна боли, граничащей со странным наслаждением, которое стремительно нагнетает пульсацию внизу живота. Неправильно, мелькает проносится в голове. Неправильно это чувствовать. И словно в попытке меня окончательно растоптать, пальцы Кейна ложатся мне на клитор и начинают его массировать. Это касание мягкое, но настойчивое, и так контрастирует с твердостью, раздирающей меня изнутри, что эти совместные ощущения производят ошеломляющее действие на мое тело. Ноги начинают трястись мелкой дрожью, спина выгибается дугой, и я распадаюсь на части, со стоном выпуская свой оргазм на свободу.