Порочное искушение
Шрифт:
Я прикусываю губу, забираясь под одеяло и перекатываясь на одну сторону, чтобы не смотреть на него. Сегодняшний вечер был слишком похож на свидание, а это слишком похоже на то, как если бы мы легли в постель с давним бойфрендом, как будто мы миновали все эти лихорадочные ощупывания, страстные начинания и дикие ночи на природе и сразу перешли к домашнему уюту долгосрочных отношений. Только вот то, как бьется мое сердце в груди от его близости, от его запаха на простынях и от мысли о том, какой может быть его кожа под одеждой, — полная противоположность этому.
И это то, что я не решаюсь испытать. Не
Мы никогда не станем такими.
Поэтому я закрываю глаза и стараюсь думать только о том, что у меня есть, а не о том, что это последняя ночь, которую я проведу в его постели.
Мне снятся кошмары, но они меня не будят. А когда я просыпаюсь утром, Габриэля уже нет. Пусто, кроме записки, лежащей рядом с кроватью.
Мне пришлось уйти рано утром. Джейсон знает, когда отвезти тебя на прием, а Агнес сегодня весь день будет присматривать за детьми. Считай, что ты свободна. Ты не должна чувствовать себя обязанной что-то делать, когда вернешься. Позаботься о себе сегодня, Белла. Позанимаемся после ужина, если ты не против.
— Габриэль -
Сердце замирает в груди, когда я читаю записку, и я чувствую, как глаза горят, угрожая слезами. Как он может быть таким хорошим? Таким добрым? Это так несправедливо — встретить такого человека сейчас, когда он не может быть для меня чем-то большим, чем просто работодатель. Другом.
Но, возможно, именно это мне и нужно. Друг.
Я тяжело сглатываю, сворачиваю записку и иду в свою комнату. Странно, что у меня сегодня выходной, технически, у меня есть выходные, но в итоге я все равно занимаюсь с детьми, если только Габриэль не отводит их куда-нибудь сам. Живя здесь, я никогда не чувствую, что не помогаю в чем-то, потому что странно сидеть за обеденным столом и не помогать его накрывать, и тому подобное.
Но этот день — мой, если не считать встречи, и, учитывая сумбурные эмоции прошлой ночи и то, каким сложным будет сегодняшний день, я благодарна за это.
Я не спеша иду в душ, стараясь не думать о Габриэле. Сегодня я вернусь в свою постель, вернусь к своему распорядку, и очень важно, чтобы между нами оставалась грань, чтобы мы различали, кто мы друг для друга. За последнюю неделю она как будто немного размылась, но это вполне логично, учитывая тот факт, что мы спали рядом друг с другом. Но теперь все вернется на круги своя.
Я одеваюсь, заплетаю волосы с обеих сторон, остатки собираю в хвост и надеваю пару свободных черных джинсов и свою любимую мягкую толстовку лесного цвета. Когда я спускаюсь вниз, Агнес находится в столовой вместе с детьми, посреди стола лежит стопка вафель с нарезанными фруктами и сиропом, а рядом с ними стоит графин с апельсиновым соком. Она смотрит на меня, улыбаясь, и я чувствую себя немного странно. Я привыкла к своему распорядку, и, оказавшись вне его, не знаю, как себя вести.
— Тебе стоит позавтракать перед встречей, — говорит Агнес, выкладывая вафлю на тарелку и подталкивая ее ко мне, и я испуганно смотрю на нее. Я не знаю, как много Габриэль ей рассказал, но не могу представить, что он мог сказать так много. Не думаю, что он из тех, кто предает доверие, и, хотя я не просила его держать то, что он знает обо мне, при себе, я очень сомневаюсь, что он поделился бы чем-то настолько личным, не спросив меня сначала.
Лицо Агнес ничего не выдает, и я решаю, что он, должно быть, просто сказал ей, что у меня прием у врача, когда попросил ее присмотреть за детьми на день. Такое бывает у всех. Расслабься, говорю я себе, добавляя ложку клубники и поливая вафлю сиропом.
Я вполуха слушаю, как Сесилия болтает с Агнес об их планах на день, и пытаюсь есть. Завтрак очень вкусный, но мне трудно сделать больше нескольких укусов. Многое изменилось с тех пор, как я в последний раз виделась с доктором Ланган, и я не знаю, о чем хочу говорить. По крайней мере, достаточно, чтобы получить таблетки, но дальше…
Я хотела бы относиться к своему психотерапевту так, как, по моему мнению, должна относиться, — как к надежному, профессиональному, открытому человеку, которому можно рассказать о своих проблемах и получить от него совет. Как будто я могу чувствовать себя с ним комфортно. Но я никогда не чувствовала. Не потому, что с доктором Ланган что-то не так, на первый взгляд она вполне милая, добрая, спокойная женщина лет тридцати, которая слушает и пытается найти решение того, что я ей говорю.
Просто я не так уж много ей рассказала.
Как и Кларе, я не знаю, что сказать. Мой отец оплачивает счета, и, конечно, она должна была знать его имя. Она должна знать, кто он такой и чем занимается. А может, и нет, ведь пока счет оплачивается, это не имеет значения. Но я прекрасно понимаю, насколько мафия отличается от всего остального мира, и не знаю, как в роскошном современном офисе, который доктор Ланган оформила в розово-золотых тонах, сказать, что я помолвлена с человеком, которого никогда не видела. Что мой отец устроил наш брак, и впервые я увидела человека, за которого собиралась выйти замуж, не на фотографии, а когда он ждал меня у алтаря.
И тот же самый мужчина жестоко расправился со мной всего несколько часов спустя. Сделал мне больно. Позволил своим людям причинить мне боль. Это было больше, чем просто нарушение, больше, чем просто нападение. Это было предательство — обещаний, которые он должен был мне дать, обещаний, которые дали люди, которые должны были меня защищать.
Как доктор Ланган, даже с ее степенью и опытом, могла это понять? Как она могла представить, что я могу чувствовать?
Я рассказала ей, что мужчина причинил мне боль. Я даже поделилась некоторыми подробностями. Я рассказала о кошмарах, о выборе одежды, о страхе прикосновений. Я рассказала о своих увлечениях. Я обошла стороной тот факт, что не могу поступить в колледж, что мой отец, несомненно, ожидает, что я выйду замуж за другого незнакомца, и что всю мою жизнь меня растили как красивый товар, предназначенный для продажи, постели и размножения.