Порочное зачатие
Шрифт:
– А каков процент успешных зачатий?
– Второй часто задаваемый вопрос, – усмехнулся Андрей Алексеевич. – Если пациентка здорова, и, если мы ей немного посодействуем, вероятность около девяноста процентов. В договоре прописано, что мы проводим две процедурки – основную и контрольную. Однако, если с первого захода не получится, то, при желании, через месяц или позже можно повторить. Второй круг, естественно, со скидочкой.
– Я на все согласна. Когда мы сможем начать?
– Так-так. Решительная вы особа, мадам – сразу же бычка за рога. С нового года в новую жизнь? Никаких
– Никаких. Так когда?
Шуранов задумчиво побарабанил ногтями по столу.
– Давайте так: сегодня вы подпишете договорчик. А дальше всё будет зависеть от того, как быстро вы оплатите.
– Если можно безналично, то сегодня, сейчас, – Ольга хотела было раскрыть дамскую сумочку, чтобы извлечь банковскую карту. Но Шуранов остановил её движение запретительным жестом.
– Не здесь. Как только мы закончим беседу, я поручу вас своей помощнице. Она всё расскажет и объяснит, – и вдруг хитро прищурил правый глаз. – Что, «уж замуж невтерпёж»?
– Если решение принято, зачем откладывать исполнение?
В знак согласия Шуранов несколько раз мелко покивал головой: так-так. И неожиданно спросил:
– Кстати, мадам, вы оральными контрацептивами пользуетесь?
Ольга удивилась, но ответила:
– Раньше пользовалась, но сейчас прекратила. Вот уже второй месяц ничего не принимаю.
– Тогда быстро не получится. Придётся подождать, пока нормализуется естественная овуляция. Так что торопиться нам с вами некуда. Я вас пока понаблюдаю, посмотрю, чем помочь вашему организму.
– Сколько ждать, доктор? – разочарованно спросила Ольга.
– Месяц-полтора. Не волнуйтесь, сами не заметите, как быстро они пролетят. Обещаю, скучать не придется. Будете ходить на процедурки, вести здоровый образ жизни, правильно питаться, принимать витаминчики… Давайте так: если вы действительно намерены внести деньги сегодня, то через час я жду вас в своём кабинете. Не в этом, а во врачебном – на втором этаже, комната двести пять. Мы с вами поговорим по душам и спланируем программку вашей жизни на ближайшие месяц-полтора. Согласны?
– Согласна. Через полчаса, доктор, я буду у вас.
Глава 5. Адам и Ева
– Я сделал всё, что мог, – Шуранов ободрительно улыбнулся и развёл руками. – Теперь пора приступать к основной процедурке. Хочу только напомнить, что я не Бог – результат зависит от вашего организма. Он у вас крепкий, надёжный. Теперь требуется немножко везения. Вы, мадам, везучая?
– Не знаю, доктор, не думала об этом. Сама везу много, а везёт ли мне? По крайней мере, своих целей я обычно добиваюсь.
– Тогда будем надеяться, что и на этот раз добьётесь. По моим расчетам, следующая неделька нам очень даже подойдёт. Давайте так: первую процедуру я вам назначаю на пятое марта. А контрольную на следующий день – шестого, – Шуранов сделал пометку в открытом на ноутбуке файле.
– Так скоро? – невольно воскликнула Ольга.
За прошедшие полтора месяца она втянулась в размеренную жизнь, наполненную заботами о собственном здоровье. Ольга перешла на здоровое питание, стала раньше ложиться спать, а по выходным не менее часа гуляла в парке. Жгучее желание действовать, чтобы как можно скорее получить результат, ослабело. Теперь Ольгу удовлетворяла гарантированная клиникой перспектива получить ребёнка в ближайшем будущем. Её главная цель не изменилась, но достижение было отложено на неопределённый срок, повлиять на который не представлялось возможным. Ольга жила в предвкушении и страхе близких перемен и невольно притормаживала время, чтобы успеть насладиться безопасностью прежней жизни, где она несла ответственность только за себя. И тут вдруг Шуранов волевым решением положил конец её безмятежному существованию.
– Неужели засомневались, мадам? – догадался Андрей Алексеевич. – Если захотите ещё подумать, то процедурка отложится минимум на три недели. До следующей овуляции.
– Нет, нет! – опомнилась Ольга. – Всё замечательно. А какие это дни недели?
– Разве это что-то меняет? – пристальный взгляд Шуранова словно испытывал твёрдость Ольгиных намерений. И тем не менее доктор скосил глаза на настольный календарь и ответил. – Понедельник и вторник. Подходит?
– Вы правы, Андрей Алексеевич, день недели ничего не меняет.
– Хорошо. Я вам настоятельно рекомендую эти два денька провести дома. В покое и без стрессов. Выспитесь как следует, погуляйте на свежем воздухе. Вы можете не пойти на работу?
Ольга знала, что сделать это, скорее всего, не получится. Обычно накануне Восьмого марта в офисе стояла предпраздничная суета: надо было распорядиться, чтобы разослали поздравления и отправили подарки, чтобы ничего не перепутали и своевременно сдали в бухгалтерию отчеты о расходовании представительских. Да и к самой Ольге в эти дни выстраивалась длинная очередь поздравителей. Можно, конечно, попросить Шуранова оформить больничный… Но ей не хотелось светить на работе свою связь с клиникой женского здоровья. Возникнут ненужные домыслы, сплетни.
– Я постараюсь, – с сомнением в голосе ответила Ольга.
– Да, вы уж постарайтесь, мадам, постарайтесь, как следует. А то знаю я вас, современных деловых женщин! Будете до последней минутки в офисе сидеть. А то ещё не сможете приехать на процедуру из-за какой-нибудь важной встречи.
– Нет, Андрей Алексеевич, обязательно приеду. Ребёнок для меня имеет высший приоритет.
– Рад это слышать, – Шуранов встал из-за стола, подошёл к Ольге и протянул ей широкую короткопалую ладонь. – Что ж, желаю вам везения, Ольга Александровна! Надеюсь, что и в этом деле вы достигнете цели.
***
На ослабевших трясущихся ногах Ольга вступила в тёмную комнату и чуть не упала: вместо ожидаемой твёрдости пола, её босые ступни ощутили пружинящую мягкость мата. На мгновение она потеряла равновесие, испуганно раскинула руки и коснулась стены, обитой чем-то уютно-плотным, тёплым, многослойным. Сразу вспомнилось, как именовали эту комнату посвящённые – «матка».
Помещение было не просто тёмным, а слепым: сюда не проникал даже самый ничтожный лучик света. Ольга инстинктивно до упора распахнула глаза, но это не помогло – темнота была непроницаема. По коже морозцем пробежал безотчётный страх.