Порочные сверхурочные
Шрифт:
А что? Мы уже воюем?
Он расценивает мое творчество, как диверсию, что ли?
Вот они, слава и любовь читателей, блин.
Дмитрий Константинович никак не высказывается по поводу того, что я скрючилась за кулером. Зато красноречиво разглядывает мои голые коленки и вырез на красном платье.
Похоже, нам обоим вспоминается сцена, где Маша у ног босса, потому что в глазах Соколова горит неоднозначный огонь, а я вспыхиваю, как спичка.
Да что ж такое-то!
Спецом приперся и
Однако, как я и предполагала, в присутствии генерального дерзости во мне убавляется, и все классные фразы, которые я придумала полчаса назад, улетучиваются из головы.
Бесит.
Стоит и демонстрирует превосходство.
Доминирует, он тут.
Мужлан!
Догадываясь, насколько стрёмно эта картинка выглядит в вытаращенных глазах не сводящей с нас взгляда коллеги, я по стеночке поднимаюсь на ноги и, вскинув подбородок, удаляюсь на свое место.
Чувствую, что Соколов смотрит мне в спину.
Очень рассчитываю, что выгляжу при этом гордо и независимо.
Это не бегство с поля боя.
Нет, что вы!
Это тактическое отступление перед тем, как задать стрекача во все лопатки.
Стараюсь не оглядываься в ту сторону, откуда мне прилетают насмешливые взгляды.
Гад.
Чувствую себя в ловушке.
Небось, затем и пришел, чтобы показать, что я окружена.
— Дмитрий Константинович, — зовет из своего вольера Змея Анатальевна. — Раз вы здесь, можете заглянуть на секундочку?
Соколов со стаканчиком курсирует в сторону главбуха, и путь его пролегает мимо моего рабочего места.
Делаю морду кирпичом, максимально соответствуя образу поглощенного своей работой сотрудника. Уверенно клацаю мышкой.
А засранский генеральный тормозит возле моего стола и, наклонившись, заглядывает мне через плечо.
Мурашки сбиваются в табун и устраивают родео, лицо горит.
Задерживаю дыхание. Если повернуть голову вправо, я коснусь губами колючей щетины.
Что-то мне жарко…
На помощь приходит Дмитрий Константинович.
Подлец прижимает пластиковый стаканчик с холодной водой к местечку между лопатками. Это офигительно приятно, и мои ничем не скованные груди бодренько таращат соски. А шефу все видно.
Интимным шепотом на ухо он советует:
— Монитор лучше включить. Так немного продуктивнее.
Как только Соколов отходит, я прячу лицо в ладонях.
Вот дурища-то!
Вкусив плодов позора, я вытягиваю шею из-за своей перегородки.
В колбе главбуха генеральный сидит ко мне в пол-оборота и ковыряется в телефоне, пока Светлана Аатольевна что-то ему рассказывает.
Я включаю монитор, который бодро показывает мне то, что я до этого читала.
«Ощутив в себе твердый орган, я беспомощно
Черт!
Сворачиваю окошко с текстом и попадаю на переписку с Соколовым, а там уже ждет еще одно письмо.
«Бухгалтерия — это не твое, Маша. Тебе стоит подумать о карьере в другой области».
Опять высовываю нос из-за укрытия.
Босс, продолжая слушать Светлану Анатольевну и кивая головой, смотрит прямо на меня.
Прячусь за монитором с колотящимся сердцем.
Такое ощущение, что начинается игра.
Ерзаю на своем скрипучем стуле.
Чего он прицепился? Разочаровался в уединенных поездках в лифте?
А у самой от этого взгляда внутри сладко подрагивает.
Этот-то, наверное, умеет бескомпромиссно…
Богатое писательское воображение резво накладывает образ Соколова на сцену из подвала…
Кошмар, о чем я думаю!
Кто бы мог подумать, что работа бухгалтера полна стресса…
Дмитрий Константинович рано или поздно пойдет обратно. И что-то мне подсказывает, что опять мимо меня. Нельзя в очередной раз доставить ему удовольствие моим смущением!
Нужен повод слинять.
Слышу, как Ира говорит в трубку:
— Из какого филиала? Ну ладно. Сейчас спущусь.
— Ты куда? — ухватываюсь я за возможность.
— Привезли документы из «Западного». Надо принять, так что мне не по пути в приемную…
— Давай я схожу! — радостно предлагаю я. Нежелание Ирки тащиться вниз мне хорошо понятно. Вся эта катавасия отнимет изрядное количество времени.
Но мне это на руку. Пока лифт дождусь вниз, пока обратно. Шеф точно столько времени торчать тут не будет.
— Тебе полегчало?
— Исцелилась внезапно. Там расписываться надо? — я уже на низком старте.
— Нет, это наши внутренние, — вдогонку мне кричит Ира, сраженная моим непривычным энтузиазмом.
Правда, он немного вянет, когда по дороге вниз лифт оказывается набит толпой сотрудников с верхних этажей, стремящихся на обед покинуть родные казематы.
Зато назад, когда руки у меня заняты документами, я еду одна. Бокс в черной упаковочной пленке не столько тяжелый, сколько крупный.
Очень неудобно нажимать кнопки.
Поэтому, мечтая скорее положить куда-нибудь эту бандуру, я выскакиваю из кабины весьма бодро и по сторонам не гляжу.
А зря.
— Корниенко! — знакомый баритон пугает меня так, что я, взвизгнув, оборачиваюсь.
Оказывается, Дмитрий Константинович только отвязался от Светланы Анатольевны и ждет свой супер-пупер-лифт.
От резкого движения, меня чуть-чуть ведет в сторону, но Соколов умудряется ухватить меня за шкирку, как нашкодившего котенка, и выровнять мою нестойкую натуру относительно горизонта.