Порочный клуб. Измена
Шрифт:
— Среди моих подчиненных многие посещают клуб. И ты не первая, кого я узнал. Но ты первая, кто делает вид, что приличная девушка, после всего, что вытворяла на красном диване.
Он отпустил ее и ловким и быстрым движением расстегнул ширинку. Жанна увидела непомерно огромный член, тот самый, который истязал ее в клубе. Она чуть было не лишилась чувств, поняв, что помимо скверного характера настоящими были и причиндалы Дира.
Девушка рванулась наверх, но Амир Итарович хлопнул ее по плечу и снова заставил встать перед ним на колени, а потом опять стиснул челюсть, чтобы открыть ей рот. Он
— Не включай стерву, детка, это здесь неуместно. Будь послушной девочкой. Обещаю, тебе понравится.
Он все же впихнул в рот Жанны свой непомерный довесок и толкнулся в самое горло. Она захрипела и стала вырываться. Куда там. Он держал ее одной рукой за волосы, а другой сжимал челюсть, чтобы она не откусила его член.
«Это конец», — подумала девушка, но в этот момент в кабинет постучали.
— Уборка, — раздалось из-за двери.
— Утром уберешь! — рявкнул главврач, чуть ослабив хватку.
Жанна отшатнулась назад и освободила свой рот.
— Нет, нет, заходите! — прокричала она, и уборщица дернула ручку.
Главврач выпустил Жанну и даже оттолкнул от себя. Она упала на пол, а насильник развернулся к столу и торопливо застегнул брюки.
Уборщица зашла, гремя ведрами. На поднимающуюся с колен Жанну старалась не смотреть, делала вид, что ничего такого не заметила. Подошла к полкам и принялась усердно натирать их тряпочкой. А Жанна бросилась к дверям и пулей метнулась к лестнице.
Второй раз за два дня она улепетывала от домогающихся психов. Но на этот раз ей не удалось сбежать с лестницы так же легко, как в прошлый раз. Она подвернула ногу и покатилась вниз кубарем.
Пока летела, отмяла себе все бока и возможно что-то повредила. В данный момент она понять это не могла, в ее крови кипел адреналин. Девушка вскочила на ноги и вывалилась на улицу.
На ее счастье к остановке подошла общественная пролетка. Жанна запрыгнула в нее и только тогда поняла, что она убежала из клиники без сумочки и в одном халате. Туфля у нее тоже оказалась всего одна.
Ее помятый вид настолько обескуражил кондуктора, что он даже не подошел к ней, чтобы проверить билет. Так Жанна добралась до дома, чувствуя себя истерзанной и опороченной. Едва взобралась на свой этаж и тут же полетела в ванную, встала под душ прямо так, в халате и одной туфле. А потом ощутила вдруг адскую боль в лодыжке и рухнула на колени. Уронила лицо в ладони и разрыдалась.
Глава 40. Только не ты
Опираясь на костыль и прихрамывая, Жанна спускалась вниз с пятого этажа. Впервые за неделю. После своего фееричного полета с лестницы она всю ночь проторчала в ванной, а утром с трудом вышла к консьержу и попросила вызвать ей доктора. Врач констатировал растяжение связок и множественные ушибы.
— Вам потребуется больничный, — сообщил он, — Восстановление может занять недели две-три.
— Больничный? — пролепетала Жанна и натянуто улыбнулась. — Да, это то, что нужно. Пришлите его, пожалуйста, вот в это заведение.
Она нацарапала на листе адрес клиники, в которой ее ждал похотливый начальник, и немного расслабилась. У нее появился вполне законный повод не приходить на работу.
В тот день Жанна думала, что легко отделалась. Но после она поняла, что это вовсе не так. Тело ее ныло, не давая спать. На какой бы бок она не повернулась, ее умчала боль. И не только телесная. К синякам она привыкла, на одной ноге могла скакать по квартире. И даже обзавелась костылем. Помог сердобольный консьерж, который вызывал девушке врача. Но вот от душевных терзаний спасения не было.
Она по-прежнему не знала, что с Максом. Выздоровел ли он или большая доза эликсиров разорвала ему сердце? Если выжил, то что думает о ее поступке? Как теперь к ней относиться?
Жанна мехом внутрь выворачивалась, коря себя за лишнюю жестокость. Ей хотелось наказать изменника, заставить чувствовать то же, что и она, и только-то. Да, она тешила себя мыслями о его душевных пытках, но не желала вреда здоровью и уж тем более смерти.
Ненавистный Амир Итаровч верно рассчитал дозу информации. Дал ей достаточно пищи, чтобы разбередить сердце, но слишком мало, чтобы успокоить себя надеждой. И с каждым днем Жанне становилось все тревожней.
Вот и сейчас, спускаясь вниз по лестнице, она не на ступени смотрела, а витала в своих мыслях. Все воображала Макса в гробу. Такого бледного, красивого, отрешенного. Она представляла, что вокруг него стоят сотрудники клиники: развязная медсестра (почему-то в халате с глубоким декольте), другие жертвы его обаяния и сам Амир Итарович. Все они вытирали платочками глаза и говорили скорбные речи. А еще упрекали в смерти выдающегося и талантливого повелителя снов ее, Жанну.
— Самодовольная дурра! — ругала она себя, ковыляя вниз. — Идиотка! Ау! — взвыла Жанна, пропустив на ступени очистки от картошки, которые кто-то обронил, вынося мусор.
Она с грохотом плюхнулась на бедро, ощутив внезапную острую боль. Не скатиться с лестницы помог костыль, он застрял в кованых перилах. Но девушка все равно проскакала на заду пару ступеней. Боль была дикой, у нее даже в глазах потемнело, и сердце побежало так, будто его подстегнули плетью. Она застонала и попыталась подняться на ноги. Какой там, ее словно молнией прошибло от новой вспышки боли.
Жанна подтянула к себе костыль и отдышалась.
— Так, надо расслабиться, — сказала она себе. — Это не перелом. Если бы что-то сломала, то и пошевелиться бы не смогла. Просто посижу тут, подожду пока кто-нибудь зайдет и попрошу помощи.
Так она и сделала. Подобрала здоровую ногу и, поставив на нее подбородок, стала ждать подмоги. Просидела с четверть часа. Замерзла. Очень хотелось есть и пить. Но если вода в кране была неограниченной, то с едой имелись проблемы. Она сжевала вчера последнюю корку хлеба и добыть провиант могла только спустившись ну хотя бы до консьержа. Отзывчивый мужичек не отказал бы ей в услуге и сбегал в ближайшую лавку готовой еды.
Жанна просунула нос между резного кованного ограждения и посмотрела вниз. Всего-то четыре пролета отделяли ее от цели. Но в ее нынешнем состоянии это казалось нереальным марафоном. Можно было покричать, вот только консьерж сидел за стеклянным окошечком и открывал его только когда к жильцам приходили гости.