Порода героев
Шрифт:
Глава 20
В зале совета царила тишина. Советники, занимавшиеся управлением академией, разошлись на ночь, и в запертых кабинетах погас свет. Лишь из-за одной двери пробивался лучик от лампы. Тимейн медленно подошел к этой двери. Несмотря на то что он так и остался в звании старшего ученика, маг без труда прошел через посты охраны. Приказ Баррина обеспечивал волшебнику свободный доступ к любому члену совета, вплоть до самого старшего мага. Ночная стража острова даже не окликала его. А вот перед последним порогом он остановился сам. Сквозь гостеприимно приоткрытую дверь виден был сидящий за столом Баррин. Переступить порог оказалось одним из самых трудных дел за все время, что Тимейн провел в академии. Причем именно потому, что этот шаг означал конец этого времени.
Тимейн перешагнул порог кабинета Баррина. Маг поднял взгляд от бумаг — очевидно, он просматривал материалы, которые собирался обсудить с Урзой. Баррин заранее предупредил всех, у кого были дела к мироходцу, о его предстоящем визите.
— Тимейн! — Маг явно удивился приходу ученика. В его голосе любопытство смешалось с настороженностью. — Давно ты не заходил в академию.
Тимейн снял шапку и сунул ее в карман.
— Академия по пути к гавани, — проговорил он. Пересохший язык неохотно ворочался во рту. Больше говорить было нечего — маг и сам знал, что корабль, пришедший на Толарию за снаряжением для наблюдателей, готов отчалить с утренним отливом.
Баррин откинулся в кресле, опустил ладони на мраморную крышку стола.
— Понимаю, — сказал он. — Тебе нужен пропуск с Толарии. — Зеленые глаза внимательно глядели на Тимейна. — А как же твои ученики? И другие изгнанники?
— Колония обойдется и без меня. А моя… — он осекся. Что известно старшему магу о его работе для Урзы?
Видимо, почти все.
Баррин встал и протянул ученику руку.
— За последние годы ты проделал большую и очень важную работу, Тимейн. Никто другой не сумел бы разработать подобную методику установления эмоциональных связей. — Старший маг медленно покачал головой. — Тебя никак не уговорить остаться? — спросил он сдержанно.
— Никак.
Тимейн не мог остаться. Признавая всю необходимость работы академии — и Урзы, — он не мог больше спокойно наблюдать, как сказывается их деятельность на жизни людей и целых стран. Видимо, для Баррина забота о будущем перевешивает эту боль. Тимейну такая решимость была не по силам.
— Надеюсь, когда-нибудь я вернусь, наставник Баррин. Но пока что я сыт по горло Толарией и ее Наследием. — Он грустно усмехнулся. — Не знаю, надолго ли.
— Прошло больше века со дня смерти Гатхи и Крейга, а Келд все еще не оправился от удара, — покачал головой маг. — Мне не нравится мысль, что Бенал ждет такая же судьба.
Баррин мерил шагами палубу «Маяка», пытаясь найти успокоение в движении и чувствуя, что раздражается все больше. Корабль разрезал изумрудные волны под синим летним небом, но маг ощущал, как бьется под палубой Камень Силы. Магия кристалла напоминала ему о его участии в создании волшебного судна и, конечно, о его первом плавании в Царство Серры. Это было так давно, что осталось лишь кратким мигом в памяти его затянувшейся жизни. С каждым прожитым годом мир для Баррина будто плотнее сжимался.
Урза, стоявший перед фок-мачтой, под хлопающим на ветру вымпелом, поднял взгляд, вспоминая, быть может, как взбирался когда-то к парусам, споря с непокорным океаном.
— Думаю, Келд это переживет, — заметил он, отвечая на первую часть речи Баррина. — Это сильный народ. Едва ли у них когда-нибудь появится вождь, равный Крейгу, но, конечно, короли-колдуны будут стремиться достигнуть тех же высот.
Тяжело вздохнув, старший маг кивнул. Урза прав: келдоны просто напрашивались на эксперименты Гатхи, приняли его с распростертыми объятиями. Теперь, когда атака Фирексии направлена в другую сторону, беда Келда в том, что Короли-колдуны спорят за власть, принадлежавшую когда-то Крейгу. Да, со временем все это уладится, и дело сейчас совсем не в этом.
— И то, что фирексийцы натолкнулись на разработки Гатхи, неприятно, но несмертельно, — продолжал Урза.
Вот с этим Баррин согласиться не мог.
— Им стало известно общее направление наших работ. Есть сведения об их проникновении в Фемереф, Сардни и, особенно, в Бенал. Они знают о существовании Породы…
— О существовании отдельных линий Породы, — безмятежно поправил мироходец. — Однако они полагают, что мы занимаемся выведением идеальных воинов, и не догадываются о другом их применении.
Баррин снова покачал головой и глубоко втянул в себя звонкий морской воздух.
— Все равно. Они знают, и это опасно. Они будут продолжать поиски и постараются искоренить все линии.
Ответ Урзы прозвучал жестко.
— Я опережу их. Мы их опередим. Как бы ни старались фирексийцы, они не сумеют отыскать все линии. Останется более чем достаточно. — Он заговорил мягче, и выражение его лица переменилось. — Мы уже близки к цели, Баррин. Столько многообещающих линий рассеяно по всей Доминарии… — Он взмахнул рукой, перебив сам себя. — Да, разумеется, Фирексия попытается вмешаться. Возможно, вторжения ждать уже недолго. Но мне нужно еще не меньше шести поколений. Наследие готово и ожидает только достойного наследника. — Его глаза сверкали, соперничая с сиянием солнца над головой. — Баррин, мне нужно время. Атаки фирексийцев можно сдержать. И Бенал продержится сколько нужно.
— Мы оба понимаем, что при желании Фирексия сметет и Бенал, и любой другой народ. Сейчас они играют с нашей Породой, испытывая ее силу. Выигрышем времени ты обязан самой Фирексии, Урза, и я бы не делал на это ставку. — Баррин нетерпеливо перевел дыхание. Он видел, что говорит впустую. — Чистая удача, что они еще не наткнулись на Толарию. Или то, что от нее осталось, — резко добавил он, сурово взглянув на мироходца. Остров, несколько веков кормивший и снабжавший полезными ископаемыми слишком большое население, погибал под непосильной ношей.
— Гатха не выдал нас, — тихо заметил Урза, пропустив мимо ушей последнее замечание. — Он до конца остался верным учеником.
Этого Баррин вынести уже не мог.
— Верным учеником? Верный ученик никогда бы не бросил Толарию. Его работы привлекли внимание фирексийцев. Нельзя было этого допускать!
Урза разрезал воздух перед собой кинжальным взмахом ладони. Обычный жест, который мироходец запомнил с тех времен, когда еще был человеком, и использовал теперь, чтобы произвести впечатление на Баррина.