Порода убийц
Шрифт:
Я заметил, что на фотографии нет ни одного человека, который выглядел бы счастливым. Какая-то напряженная атмосфера царила вокруг них; возникало ощущение, что фотограф – это досадная помеха для их напряженной работы. Перед ними лежали толстые папки, а белые кофейные чашки были отложены в сторону, как увядшие розы.
Позади меня открылась дверь, и Джек Мерсье вошел в комнату, положив на стол стопку бумаг, пестрящих таблицами и цифрами. Он был высок, метр девяносто или около того, широкие плечи давали знать о его прошлой спортивной карьере, а увесистый «ролекс» красноречиво заявлял о настоящем статусе богатого человека. Густые седые волосы
– Мистер Паркер, – Мерсье, пожал мне руку с силой, достаточной для того, чтобы мои мысли пришли в смятение. – Я рад, что вы нашли время для встречи со мной.
Он жестом пригласил меня сесть. Из коридора появился человек в белой тунике с серебряным подносом в руках. Две китайские чашки, серебряный кофейник и сахарница со сливочником слегка звякнули, когда поднос коснулся стола.
– Спасибо, – сказал Мерсье.
Мы проводили слугу взглядом; вслед за ним вышел и Харольд. Напоследок он одарил меня тяжелым взглядом и мягко прикрыл дверь. Мы с Мерсье остались наедине.
– Я много слышал о вас, мистер Паркер, – начал он, разливая кофе и предлагая мне сливки и сахар. У него были приятные, доброжелательные манеры, поэтому общение даже с малознакомыми людьми давалось ему легко. Настолько легко, что, должно быть, этому предшествовали годы совершенствования актерского мастерства.
– Аналогично, – ответил я.
Он нахмурился:
– Я думаю, вы слишком молоды и никогда не голосовали за меня.
– Вы не дали мне такой возможности, выйдя на пенсию.
– А ваш дед не голосовал за меня?
Мой дед Боб Уоррен был помощником шерифа округа Камберленд и всю жизнь прожил в Скарборо. Мы с матерью переехали к нему после смерти отца. В конце концов, он пережил жену и собственную дочь, и одним осенним днем я похоронил его, когда выносливое сердце все-таки подвело старика.
– Думаю, он никогда ни за кого не голосовал, мистер Мерсье, – ответил я. – У него была аллергия на политиков. Единственным, кого мой дед не презирал, был президент Закария Тэйлор, который никогда не голосовал на выборах, даже за себя.
Джек Мерсье опять натянуто улыбнулся.
– Возможно, он был прав. Большинство из них продали душу еще до того, как занять какой-либо пост, а, раз ее продав, выкупить обратно уже нельзя. Остается только надеяться, что тебе предложили хорошую цену.
– А вы, мистер Мерсье, тоже покупаете души, или, может быть, продаете?
Улыбка с его лица не исчезла, но глаза сузились.
– Я думаю только о своей собственной, мистер Паркер, и не лезу в чужие.
Повисшую в воздухе паузу нарушила женщина, вошедшая в комнату. Она была одета в черный кашемировый свитер и черные брюки, тонкая золотая цепочка тускло сверкала на фоне темной шерсти. Видимо, она хотела выглядеть непринужденно, но это у нее явно не получалось. На вид ей было сорок пять, и этот возраст был ей к лицу. Светлые волосы кое-где потускнели, во всем облике сквозила какая-то суровость, которая делала ее менее привлекательной, чем она думала.
Это была жена мистера Мерсье Дебора, постоянный объект интереса местных газет. Она была из породы южных красавиц, насколько я помнил, из школы для девочек «Медейра» в Виргинии, которая была известна не только тем, что выпускала благовоспитанных девиц, виртуозно владеющих щипчиками для сахара и никогда не плюющих на тротуар, но еще и тем, что в 1980 ее директриса Джен Харрис застрелила своего любовника, доктора Германа Тарновера, когда тот бросил ее ради молодой женщины. Доктор Тарновер был известен как автор книги «Диета Скарсдейл», так что его смерть стала наглядным примером того, как плохо диеты влияют на здоровье. Джек Мерсье встретил свою судьбу на Поэтическом бале в Нэшвилле, самом помпезном мероприятии на Юге, и оказался вне конкуренции, купив ей автомобиль «Coup de Ville» пятьдесят пятого года выпуска на последовавшем затем аукционе. Как многие тогда говорили, это была любовь с первого замаха.
Миссис Мерсье держала в руках журнал и всем своим видом олицетворяла удивление, только глаза подвели ее.
– Извини, Джек, я не знала, что ты не один.
Она лгала, и по лицу Мерсье было видно, что он это знал, мы оба знали. Он попытался скрыть раздражение за привычной улыбкой, но я почти слышал, как скрипнули его зубы. Он встал, я последовал его примеру.
– Мистер Паркер, позвольте представить: моя жена Дебора.
Миссис Мерсье сделала шаг по направлению ко мне и остановилась, предполагая, что дальше я сам к ней подойду с протянутой рукой. Ее пожатие было слабым, но глаза буквально сверлили меня. Она вела себя столь враждебно, что это было даже смешно.
– Рада знакомству, – отрывисто заявила она, прежде чем обратиться к мужу. – Я позже с тобой поговорю, Джек, – и это прозвучало как угроза. Она вышла, не оглянувшись.
Казалось, температура в комнате подскочила на несколько градусов, но Мерсье сохранил самообладание.
– Примите мои извинения, мистер Паркер. Атмосфера в доме слегка напряженная. Моя дочь Саманта выходит замуж в следующем месяце.
– Неужели? И кто счастливчик? – вопрос показался мне уместным.
– Роберт Обер, сын моего адвоката.
– По крайней мере, у вашей жены будет повод купить себе новую шляпку.
– Она купила себе куда больше, чем просто шляпку, мистер Паркер, и на ней вся организация приглашений нашим гостям. Мы с Уорреном, скорее всего, отправимся ко мне на яхту, чтобы скрыться из поля зрения наших жен, хотя, думаю, такие любительницы ходить под парусом, как они, одних нас не отпустят. Вы ходите на яхте, мистер Паркер?
– Это проблематично. У меня нет яхты.
– У каждого должна быть яхта, – заметил Мерсье. При этих словах он снова стал серьезным.
– Я смотрю, вы социалист, мистер Мерсье.
Он мягко рассмеялся, потом поставил чашку на стол и принял искренний вид.
– Надеюсь, вы простите мне то, что я покопался в вашем прошлом, но мне хотелось знать, с кем я имею дело, – продолжил он.
– На вашем месте я сделал бы тоже самое, – кивнул я.
Он подался вперед и мягко сказал:
– Сожалею о вашей семье. То, что случилось с ними, просто ужасно.
Моих жену и дочь отнял у меня убийца, называвший себя Странником, когда я еще служил полицейским в Нью-Йорке. Они были не первыми и не последними его жертвами. Когда я уничтожил его, часть меня умерла вместе с ним.