Порог между мирами (сборник)
Шрифт:
Жаль, это могло бы поддержать его.
Должно быть, Уолт Дейнджерфильд ужасно одинок на своем сателлите, сказал себе мистер Остуриас. День за днем крутиться вокруг Земли! После ужасной трагедии — смерти жены Уолт никогда больше не был таким, как раньше, это чувствовали все. Если бы мы только могли вернуть его на Землю, но тогда мы бы никогда больше не услышали, как он говорит с нами. Нет, решил мистер Остуриас. Если бы мы вернули его, ничего хорошего из этого не вышло бы, он бы не вернулся назад по–настоящему. Он
Подхватив корзину с грибами, мистер Остуриас поспешил на станцию Пойнт–Рейс, где находился приемник — их единственная связь с Уолтом Дейнджерфильдом на сателлите, а через него — со всем миром.
— Компульсивная личность, — сказал доктор Стокстилл, — существует в загнивающем мире. Это требует развитой интуиции. Только представьте себе.
— Тогда все мы должны быть компульсивными, — ответила Бонни Келлер, — потому что именно это и происходит вокруг нас… не так ли?
Она улыбнулась доктору, и он не смог удержаться от ответной улыбки.
— Можете смеяться, — сказал он, — но психиатрия нужна сейчас даже больше, чем раньше.
— Она вообще не нужна, — решительно возразила Бонни, — я даже не уверена, что в ней когда–нибудь была необходимость, но тогда, при моем энтузиазме… вы ведь помните, доктор?
Они разговаривали в большой комнате, где настраивала радио Джун Рауб. Она строго сказала:
— Потише, пожалуйста. Мы почти поймали волну.
Наша начальница говорит, подумал доктор Стокстилл.
И мы делаем так, как нам велят. Подумать только, что перед Катастрофой она была всего лишь машинисткой в местном отделении Американского банка.
Бонни нахмурилась, начала отвечать миссис Рауб, затем внезапно наклонилась к доктору и сказала:
— Давайте выйдем отсюда. Джордж придет вместе с Эди. Пойдемте.
Она схватила его за руку и протащила мимо рядов стульев с сидящими людьми к выходу. Доктор Стокстилл очутился вместе с ней за дверьми на крыльце.
— Эта Джун Рауб, — сказала Бонни, — раскомандовалась…
Она всматривалась в дорогу, которая шла мимо Форестерхолла:
— Я не вижу ни мужа, ни дочери, я даже не вижу нашего дорогого учителя Остуриаса. Он, конечно, как всегда, в лесах, собирает поганки, чтобы прикончить нас всех. И один бог знает, где сейчас Хоппи. Болтается где–нибудь, по своему обыкновению.
Она размышляла вслух, стоя на крыльце в сумерках раннего вечера, и, на взгляд доктора Стокстилла, выглядела особенно привлекательно; на ней был вязаный свитер и длинная тяжелая самодельная юбка, волосы ее были собраны сзади в пламенеющий рыжий узел. Красавица, сказал себе доктор. Плохо только, что о ней говорят всякое. С невольным раздражением он подумал: а ведь нет дыма без огня.
— Вот идет мой дражайший супруг, — сказала Бонни. — Он ухитрился оторвать себя от школьных дел. А с ним и Эди.
На дороге показалась высокая стройная фигура директора школы; рядом с ним, держа его за руку, шла уменьшенная копия Бонни — маленькая рыжеволосая девочка с ясными, умными, неожиданно темными глазами. Они приблизились к крыльцу, и Джордж приветствовал их улыбкой.
— Началось? — спросил он.
— Еще нет, — ответила Бонни.
Эди сказала:
— Чудесно, потому что Билл не любит пропускать передачу; он очень расстраивается.
— Кто это — Билл? — спросил доктор Стокстилл.
— Мой брат, — ответила Эди со всей невозмутимостью своих семи лет.
Не знал, что у Келлеров двое детей, недоумевал доктор. К тому же он не видел никакого другого ребенка, кроме Эди.
— А где же Билл? — спросил он.
— Со мной, — ответила Эди, — как всегда. Вы разве не знакомы с Биллом?
Бонни сказала:
— Воображаемый приятель, — и сразу как–то поскучнела.
— Вовсе не воображаемый, — возразила ей дочь.
— Хорошо, — раздраженно сказала Бонни. — Он реален. Познакомьтесь с Биллом, — обратилась она к доктору, — с братом моей дочери.
Лицо Эди стало сосредоточенным, и она сказала после некоторой паузы:
— Билл рад наконец познакомиться с вами, доктор Стокстилл. Он говорит: привет.
Стокстилл рассмеялся:
— Передай ему, что и я рад познакомиться с ним.
— А вот и Остуриас, — сказал Джордж Келлер, сопроводив сказанное указующим жестом.
— Вместе со своим обедом, — ворчливо сказала Бонни. — Почему он не учит нас собирать грибы? Разве он не наш учитель? Должна сказать, Джордж, я иногда удивляюсь, что человек, который…
— Если он нас научит, — сказал Стокстилл, — мы съедим все грибы в округе.
Он знал, что ее вопрос был в большей степени риторическим; нравилось им это или не нравилось, но они все уважали стремление мистера Остуриаса хранить свои секреты при себе — он имел право распоряжаться своими микологическими познаниями по собственному усмотрению. Каждый обладал каким–то объемом знаний и черпал из него. В противном случае мы бы не выжили, размышлял доктор, мы бы присоединились к громадному большинству, молчаливым мертвецам под ногами, к миллионам, которых, в зависимости от точки зрения, можно причислить к счастливым или несчастным.
Иногда ему казалось, что пессимизм неуместен, в другие дни он думал о мертвых как о счастливчиках. Но пессимизм был для него преходящим состоянием, и он уж точно не ощущал его сейчас, стоя в сумерках рядом с Бонни Келлер, всего лишь в шаге от нее. Так близко, что мог легко коснуться… но этого делать не стоило. Даст по носу, думал он. Хороший точный удар, да еще при Джордже… как будто получить по носу от Бонни — недостаточно.
Он громко рассмеялся. Бонни подозрительно посмотрела на него.