Портал Л
Шрифт:
– Это ж надо! Восемнадцатый век!
Она позвонила Платону:
– Платон, спасибо за стулья восемнадцатого века!
– Лариса, ты откуда узнала, что они восемнадцатого века?
– Твой друг Родион сказал.
– Ты бедствуешь, моя радость? Я купил стулья, а ты их продаешь?
– Так получилось. Стулья на самом деле из гарнитура восемнадцатого века?
– А ты вспомни, где я работаю! Я теперь работаю на частной мебельной фабрике. Мы изготавливаем мебель на заказ малыми партиями. Однажды нас попросили сделать гарнитур из восемнадцати стульев, похожих на стулья восемнадцатого века. Я ездил по музеям. В музее великого писателя нашел этот стул. Мы по этому стулу выполнили заказ, а заказчик оплатил двенадцать стульев. Шесть стульев я купил по цене с большой скидкой и тебе подарил.
– Вот теперь спасибо. А ты знаешь, что я могу один стул продать как антиквариат восемнадцатого века? Ты лучше скажи, где находится музей, в котором ты стул срисовал?
– Я соскучился. Приеду и все расскажу.
– Приезжай хоть сейчас, - сказала Лариса и положила трубку телефона.
Лариса спрятала стул, прошедший испытания на стенде. Пять стульев она распределила по квартире так, чтобы их число не сразу определялось. Посмотрела на себя в зеркало и решила, что красивее быть необязательно, и побрела на кухню готовить ужин для любимого мужчины. Дети у них пока не появились. Платон хотел детей, бредил продолжением своего рода. Лариса упреки на эту тему не выносила. Она привыкла к его дарам. Они ее устраивали.
Платон был гибким мужчиной, легким на подъем. Вес на его теле так равномерно распределялся, что он казался просто прекрасным, что Ларисе весьма импонировало. Он знал и чувствовал дерево в любом его проявлении, но что касалось техники - тут у него был полный провал. Машину водить он умел, но без особой легкости, хотя имел права на вождение. Вообще он весь был отголоском прошлых веков. Последнее время Платон вновь воспылал любовью к Ларисе. Она пыталась увильнуть от его назойливой любви, но чем больше она его отсылала, тем настойчивее он становился.
Если Платон любил Ларису, то кто из них сильнее любил? Непонятно. Она могла бы с ним и на футбол пойти, но он за футболистов не болел. А у Ларисы даже шарфик фирменный был. Не болельщик он футбольный, а наглый молодой муж, поэтому Платон Ларисе и нравился.
Вечером они были на ночной дискотеке. Музыка гремела, цветомузыка вращалась и посылала импульсы в толпу танцующих людей. Лариса танцевала так, что от нее постепенно все отпрыгивали в сторону. Она же почти настоящая танцовщица, и на нее интересно смотреть. Платон остановился и посмотрел на ее танец, за ним остановились все, и Лариса вытанцовывала в одиночку.
На нее нашло вдохновение танца! Приятно! Лариса находилась в центре внимания публики, в центре цветовой настройки танцевального поля, в центре музыки. Подошел к ней Платон после танца, и они пошли на улицу. Погода прохладная. Нуль или ноль градусов. И они два нуля.
Но сейчас не об этом.
Нечто подобное вспоминала Лариса, пока ставила рыбу, залитую майонезом, в духовку. Платон любил картофельное пюре со сливочным маслом и молоком, этим она и занялась. Накануне он привез сетку картошки, сетку свеклы и все остальные овощи. Она открыла дверь своему снабженцу и вновь пошла на кухню. Он сам знал, что ему делать с овощами. В нем не было эксцентричности, но была основательность, в нем не было любовной суеты, но любил он душевно.
Ларису устраивала домашняя любовь без особых требований.
– Лариса, я смотрю, все стулья на месте.
– Платон, а куда им деваться, все они здесь, - сказала она, снимая передник, оставаясь в платье, облегающем фигуру.
– Как ты хороша в платье! А то ходишь в брюках, словно ты не женщина!
– Я для тебя платье надела.
– А хоть бы и так, все одно приятно, глаз мой мужской радует. Хочешь знать, где я стул срисовал? Мы можем туда вдвоем съездить, если довезешь на машине. Это старая усадьба, музей писателя.
– Ой, Платон, вот почему мне на этом стуле хорошо думается!
– Угодил, стало быть, и то славно.
Через некоторое время Платон бросил Ларису по неизвестной для нее причине и вернулся к матери, видимо, у нее квартира была больше.
– Привет!
– воскликнул Платон, встретив на лестничной площадке Ларису.
– Я соскучился.
– Быть не может, - без эмоций возразила Лариса.
– Это правда.
'Жесть!' - подумала Лариса и пошла дальше, у нее не было денег на покупку Платона. Она представила, как он в магазине купил куклу. И пропела мысленно: 'Секс-топ, секс-топ, секс-топ, секс-топ'.
Платон после очередного своего ухода от Ларисы действительно перешел жить к матери. Поскольку квартиры располагались на одной лестничной площадке, то появление Степана Степановича в квартире Ларисы соседи заметили. Но Инесса Евгеньевна ради сохранения своей внешности мускулом на своем лице не дрогнула. Да и Степан Степанович при встрече спокойно пожал огромную руку Платона.
– Люди!
– хотелось крикнуть Инессе Евгеньевне, когда она одна сидела в большой и пустой квартире. Когда женщина дома одна, ей прислуга не нужна, она влачит ленивое состояние. Она занималась тем, сем, потом ей это здорово надоело. Одним словом - никого дома, надо же было ей придумать себе такой ленивый выходной день!
Инесса Евгеньевна, директор антикварного магазина, отдыхала от людей и суеты. Она достала обруч и стала крутить его вокруг своей талии. У нее замечательные ногти. Великолепная грива толстых волос украшает ее голову, которую она мыла два раза в неделю, и волосы прекрасно лежали в прическе и жирными не становились. Бог ее не обидел. Иногда она считала себя излишне худощавой. И вот такая женщина с огромными серыми глазами и миловидным лицом сидела дома по собственной инициативе и страдала от безделья, ею же созданного!
Поэтому Инессу Евгеньевну вполне устраивало возвращение сына из соседней квартиры, с ним она становилась более обеспеченной. Его деньги шли в общий карман семьи из двух человек, деньги жене он не давал, если жил дома.
Лариса почувствовала нехватку денег с тех пор, как от нее ушел Платон, но просить деньги у него она не могла; вот и пошла на аферу со стулом, а стул и впрямь оказался родом из восемнадцатого века, можно сказать, почтенной копией стула знаменитого писателя!