Портрет любимого
Шрифт:
– А это ты зачем сделала, скажи на милость? – строго спросила Джоанна.
– Мое время истекло, но я не в состоянии сказать Лукасу в лицо, что мой ответ «нет», поэтому написала ему. Я не сообщила свой адрес и выбросила телефон.
– Значит, приняла окончательное решение?
– Да.
Приняв решение, Изабель убрала портрет Лукаса, но повесила в галерее акварель с изображением его пляжа, правда, с наклейкой «Продано».
В рабочие дни Изабель как-то еще справлялась с собой, но по воскресеньям, когда галерея была закрыта,
Однажды, через два месяца после своего возвращения из Греции, Изабель, собиравшаяся закрывать галерею, увидела остановившуюся рядом машину. Она приготовилась сказать водителю, что парковки тут нет, и вдруг замерла. Кровь отлила от ее лица, когда этот водитель вышел и встал, глядя на нее поверх своего автомобиля.
У Изабель пересохло во рту и бешено застучало сердце, когда знакомые черные глаза встретились с ее глазами. Первой ее реакцией было вбежать в галерею и запереть за собой дверь. Но вместо этого она осталась стоять и широко улыбнулась:
– Привет. Вот так сюрприз!
– И не слишком приятный для тебя, как я полагаю, – сказал Лукас, запирая машину. На нем были красивые замшевые ботинки, толстый свитер и джинсы – ничего общего с одеждой, которую он обычно носил в Греции. Но его лицо было той красивой маской, которую она помнила слишком хорошо… С непроницаемым лицом он подошел к ней. – Но разве ты не ждала этого после своего письма, Изабель?
– Нет, не ждала, – искренне ответила она.
– Ты закончила работу на сегодня?
– Да. Как раз собиралась запирать. Хочешь войти?
Лукас прошел вслед за ней в галерею, внимательно следя за тем, как она запирает за ними дверь.
– Может, ты походишь вокруг и посмотришь, пока я приготовлю кофе? – предложила она. – Или предпочитаешь выпить что-нибудь? У меня есть вино…
Он покачал головой:
– Я бы хотел посмотреть картины. Твои здесь есть, Изабель?
– Да. Небольшой отдел одних моих картин. Вон там.
Лукас прошел в дальний конец зала и молча остановился перед коллекцией акварелей кисти Изабель.
– Ты продала картину с моим пляжем.
– Нет. Просто повесила наклейку, что она продана.
– Собираешься сохранить ее?
– Да.
– Зачем?
Она пристально посмотрела на него:
– Как сувенир на память о моем отпуске. Я когда-то говорила тебе, что вместо фотографий, которые все другие делают на память, я рисую эскизы или картины.
Маска на лице Лукаса слегка дрогнула, когда он подошел к ней:
– Спиро показал мне сделанный тобой мой карандашный портрет. Ты мне польстила.
Она пожала плечами:
– Я редко рисую портреты. Это не мой конек.
– А у тебя волосы стали короче, – заметил он. – А мне больше нравятся длинные.
Ее глаза вспыхнули.
– И мне тоже. То, что
– Нет, моя, – мрачно согласился он и подошел ближе. Его взгляд смягчился. – Ты выглядишь усталой, Изабель.
– Я была очень занята сегодня.
– Тебе никто здесь не помогает?
– Есть один помощник, но он ушел пораньше. – Устав от ничего не значащего разговора, Изабель спросила напрямик: – Я не написала своего адреса в письме. Как ты нашел меня?
– Какое-то время я пребывал в такой ярости, что у меня не было желания искать тебя. Но твою акварель с изображением моего бассейна увидел мой преданный Андрис. Он-то и предположил, что ты наверняка продаешь свои работы через Интернет. Остальное было просто. Разве ты забыла возможности Сети, Изабель?
– Нет. Просто посчитала, что, получив мое письмо, ты так разозлишься, что вычеркнешь меня из своей жизни и забудешь.
– Это и была моя первая реакция, – подтвердил он. – Меня разозлила твоя трусость: ты отвергла меня, не глядя в глаза, а написав письмо. Но потом мне захотелось услышать, как ты ответишь мне «нет» прямо в лицо. И дашь объяснения. – Он подошел ближе. – И вот я здесь.
С минуту Изабель молча смотрела на него, потом проговорила с вежливой улыбкой:
– Может, поднимемся в мою квартиру? Мне страшно хочется чашку чаю.
– С удовольствием, Изабель. А потом я отведу тебя поужинать.
Ничего не ответив на это, она отперла дверь, ведущую на ее лестницу.
– Придется подняться на два пролета.
– А твоя нога лучше? Наверное, тебе трудно было подниматься по этой лестнице в первое время после возвращения, – проговорил он, идя за ней.
– Сейчас все хорошо, – вежливо ответила она, открыла дверь в небольшую гостиную и жестом пригласила его войти. – Посиди, а я приготовлю чай.
Лукас с интересом осмотрелся. Было видно, что здесь живет художник. Синее покрывало, наброшенное на бархатный диван. Рубиново-красные и золотистые шелковые диванные подушки на кожаном кресле. На маленьких столиках в живописном беспорядке – книги. Лампы с яркими абажурами.
«Не комната, а шкатулка для драгоценностей», – подумал Лукас, потом повернулся, когда «драгоценность», которая жила здесь, вернулась в комнату с подносом.
– Позволь мне, – сказал он и забрал у нее поднос. – Куда его поставить?
Изабель расчистила место на столике, стоящем перед софой, и Лукас осторожно поставил поднос, чувствуя себя очень неуклюжим в этой женственной комнате.
– Садись в кресло, – предложила она. – Тебе я сварила кофе.
– Спасибо. – Он взял чашку из ее рук и осторожно поставил на столик. – Итак, почему ты не приедешь ко мне, Изабель? – прямо спросил он.
Она сделала глоток, прежде чем ответить:
– Я думала об этом… Думала долго и тяжело. Потом произошло кое-что, что сделало это невозможным. Поэтому я написала это письмо.