Портрет миллионера
Шрифт:
Утром следующего дня, готовя завтрак, она постоянно сталкивалась с Леонидом в огромной кухне. На нем было только обернутое вокруг бедер полотенце, и он был невыносимо красив.
– Фруктовый салат?
– Нет. Ты купишь газету, когда пойдешь в магазин?
– Какой магазин? – спросила Милли и сразу пожалела, поняв, что он просто дразнит ее, ведь она в шортах и футболке, да еще и в сандалиях.
– Я иду купаться. Присоединишься?
– Нет, – сказала Милли.
Он вышел в дверь… дверь, ведущую на пляж, не в спальню… но она пришла в ужас от этой перспективы. Похоже, он думает, что мы будем бегать голыми, как в какой-нибудь ужасной колонии нудистов…
– Леонид?!
В ответ он издал непонятное восклицание и лениво обернулся к ней с чудесной улыбкой:
– Я чуть не забыл плавки.
– Негодяй!
Милли любовалась его спиной, поражаясь происшедшей в нем перемене. Вдали от семьи, от прессы Леонид походил на человека, в которого она влюбилась без памяти в тот вечер их знакомства, был даже еще лучше. Но она страшно злилась на него, почти ненавидела за то, как он мерзко вел себя в Мельбурне, за всю эту игру, за то, что он дразнит ее. И на себя – за то, что она по-прежнему безумно хотела его.
Милли сидела на пляже, а Леонид плавал, он уплыл уже довольно далеко. Такое времяпрепровождение вряд ли поможет решить их проблемы. Милли, наконец, решилась снять футболку и сандалии, объясняя себе, что глупо так стесняться. Сидя в красном бикини на абсолютно безлюдном пляже, она чувствовала себя толстой, слишком белотелой, хотя и не сильно изменилась с тех пор, как он видел ее всю, просто всю.
Возможно, это ощущение возникло из-за того, что в воде Леонид выглядел сексуальным греческим богом.
Наблюдая через солнечные очки, как он выходит из воды, Милли подумала, что мокрый он еще более сексуален. А он стал отряхиваться, как собака, брызгая на нее.
– Вода хороша, иди поплавай.
– Боюсь испортить макияж, – она была без косметики, но это ему за вчерашнее.
– Прости, – он улыбнулся, стараясь смягчить ее раздражение. – Ты вчера была очень красива.
– Спасибо, что ты сейчас говоришь мне это.
– Я привык к грязным дракам, тем более к мелким перепалкам.
Его признание немного смягчило ее. Он продолжал:
– Приходилось, чтобы выжить. Не только с моей семьей, но и раньше. Я постараюсь, чтобы такое никогда не произошло с тобой. – Он улегся на песок, возле нее. Не вытирался, ничего такого не делал, просто бросил на песок свое мокрое тело и подставил себя солнцу. – А ты, ты ведь не используешь в борьбе все методы?
– Мне не приходилось, – почему-то ей легче было говорить с ним, глядя сквозь очки.
– Я все это время считал, что ты – как все. Теперь я понимаю – ты абсолютно иная.
– Почему нам надо бороться? Мы же хотим одного и того же для нашего ребенка?
– Семья. Вот чего хочу я.
Некоторое время оба молчали. Потом Леонид спросил:
– Как твоя семья восприняла новость?
– Они были шокированы. Ошеломлены, потрясены. Меньше всего они могли ожидать этого. Я всегда была так…
– Осмотрительна? – Леонид думал о постоянных предостережениях своей семьи.
– Нет, не то. Скорее, я всегда была увлечена, захвачена чем-нибудь. Со школы искусство стало моей страстью. На подготовку этого путешествия в Австралию у меня ушло несколько месяцев. Рисовать – моя единственная мечта. В отличие от других родителей, у моих никогда не появлялось такой мысли, что я вдруг явлюсь домой беременной.
– И когда ты им сказала?
– Около месяца назад. – Милли очень тяжело вздохнула. Она открыла рот, чтобы продолжить, но поняла, что не в состоянии говорить.
Леонид не торопил. Вместо этого впервые после дикого объятия в аэропорту он обнял ее плечи, и некоторое время успокаивающе не убирал руку. Это помогло – действительно помогло. Милли продолжила:
– Через пару недель после возвращения из Австралии я набралась смелости и отправилась в клинику, ну… проверить подозрения. – Хотя Милли и была в темных очках, она могла поклясться, что он слегка покраснел, и она тоже покраснела, вспоминая подавленность, с которой она ждала, когда ее вызовут в кабинет. – Единственное испытание, которое я провалила: мой тест на беременность. Сначала я не понимала, как сказать им, и даже когда сказала, то скрыла, что это было… – она сглотнула, прежде чем продолжить, – что все было только один раз. Я сказала, мы… встречались и у нас были… чувства.
– Это правда, – Леонид впервые сказал ей нечто приятное. – А еще ты сказала…
– Я сказала… – Милли краснела и ерзала, не в силах заставить себя говорить.
– Будет правильнее, если ты скажешь, – Леонид улыбнулся ее смущению. – Надеюсь, я увижусь с ними, мне нужно знать.
– Я сказала, что твоя семья владеет магазином рядом с галереей Антона.
– Магазином?
– Небольшим, – Милли снова покраснела.
– То есть они думают, я сын местного зеленщика? – засмеялся Леонид, но, взглянув на нее, спросил: – Ты шутишь?
– Не зеленщика, я сказала про магазин одежды. Но теперь они узнали правду.
– Почему ты им сразу не сказала? Все было бы проще…
– Или страшнее для них. Это же их внук, Леонид. Зная, кто ты, как ты влиятелен, полагаю, они… испугались бы по тем же причинам, что и я.
– Я не хочу бороться с тобой, Милли.
– И не борись, – ее фраза прозвучала помимо ее желания как предупреждение. Ей этого вовсе не хотелось, ведь им надо найти друг друга. – Давай грести, – предложила она.
– Грести? Но лодки…
– Ногами, – засмеялась Милли.
Он не понимает, о чем это я, поняла Милли. Ей просто хотелось, взявшись за руки, стоять в воде, болтать ногами, сопротивляться волнам, ощущая давление тяжелой соленой воды на лодыжках.
Плейбой, не умеющий играть.
Но он быстро обучался.
Милли привыкла купаться в Брайтоне, прохладное английское лето и совсем не теплая морская вода никогда ее не пугали. Взяв Леонида за руку, она радостно побежала в теплые воды Тихого океана. Когда она плеснула водой ему в лицо, он зажмурился от неожиданности, но потом ответил ей тем же. Он весело смеялся, когда она, поднырнув, схватила его за лодыжки. В отместку он утащил ее под воду и придержал. Вынырнув, она, смеясь, хватала ртом воздух, пока он не закрыл ее рот поцелуем, сильным и страстным.