Портрет моего сердца
Шрифт:
— Конечно. Со всеми их детьми…
— Им следует оставаться в деревне.
— Верно. Кроме того, жить так близко от твоего отца может оказаться не слишком удобно…
— Да, Герберт-Парк чересчур близко от Ролингз-Мэнор.
— Мы
— Будет очень мило, если делать это не слишком часто, — осторожно уточнила Мэгги.
— Ты действительно так решила, Мэгги? — после некоторого молчания тихо спросил Джереми. — Ты уверена?
— Уверена.
— У меня был приготовлен камень для твоего обручального кольца. Очень красивый. Сапфир.
— Вообще-то я сапфиры не люблю.
— Тогда все к лучшему. — Серебристые глаза весело сверкнули. — Потому что я его потерял.
— Как не стыдно, — пропела Мэгги.
Потом на долгое-долгое время в спальне воцарилось молчание.
Глава 42
Не потрудившись постучать, лорд Эдвард распахнул дверь в Зеленую комнату и громко позвал:
— Джерри!
Один из холмов на огромной постели зашевелился, и из-под кучи простыней высунулась голова Джереми с заспанными глазами.
— В чем дело? Кто это?
— Я, — жизнерадостно отозвался лорд Эдвард.
Заметив, что племянник оставил с вечера купальные принадлежности и саму ванну, а также разбросанные на полу какие-то мокрые тряпки, он поморщился и раздернул темно-зеленые гардины, чтобы впустить в комнату яркий свет утреннего солнца.
— Я приехал сообщить, что твоя тетя вчера благополучно разрешилась еще одним сыном. Должен также поставить тебя в известность, что, к сожалению, она решила назвать его Джереми. Несмотря на мои возражения, она убеждена, что ты окончательно повзрослел, чтобы справиться с ролью крестного. По ее настоянию я должен был тащиться в Лондон и назвать тебе дату крещения. Через три недели. Как, по-твоему, сумеешь ты вылезти из постели на срок, достаточный для этой задачи?
Холм рядом с герцогом тоже зашевелился, и, к полному изумлению лорда Эдварда, показалась голова Мэгги Герберт.
— В чем дело? — повторила она. — Кто тут?
Эдвард скрестил руки на груди и сурово произнес:
— С меня хватит. Вы, двое, женитесь, я не хочу слышать никаких возражений.
— Да, сэр, — робко пискнула Мэгги, ныряя под простыни.
— Давно пора! — расхохотался Джереми.