Шрифт:
О книге
Каждая из 4-х пьес в этом сборнике является хроникой своего времени, она написана с живых людей, отражает их быт и атмосферу, страсти и мысли современников автора, иногда можно услышать обсценную лексику, щекотливые темы из интимной жизни героев. Автор предельно правдиво показывает то, о чём мечтают, за что борются и что любят его персонажи. Он сам жил среди этих героев.
Первая пьеса «Святые уроды» повествует о 90-х годах ХХ века, когда рухнула советская империя, и на её обломках осталась обычная провинциальная семья, где в одной
Вторая пьеса «Встретились птицы и рыбы» на фоне любовной драмы, супружеской измены показывает нулевые годы ХXI века, когда в Москве разрушается семья приезжих провинциалов.
Следующая пьеса «Моя жена стриптизёрша» это сегодняшние дни. У двух старых знакомых после большой разлуки внезапно возникает любовь и приносит им серьёзные испытания. Конфликт архаики и прогресса.
Последняя пьеса «Люди хаоса» – это сатирический взгляд на власть и подчинённых. Дирекция филармонии воюет с целым коллективом, чтобы остаться в кресле. Подкупы, интриги – все орудия бюрократии в борьбе за свою кормушку.
Книга проиллюстрирована самим автором.
Святые уроды
(Эпизоды из провинциальной жизни в 2-х действиях)
Действующие лица:
СВЕТА, 24-28 лет, миниатюрная девушка с блуждающей улыбкой и серьёзными глазами;
ЮРКА, её муж, 30-35 лет, задумчивый молодой человек с недовольным взглядом;
ЛИДИЯ ПЕТРОВНА, мать Светы, 45-50 лет, плотная энергичная женщина с открытым лицом и нервным тиком;
БАБКА АННА, мать Лидии Петровны, 70-76 лет, худощавая женщина с юркими глазами и уставшим выражением лица;
ИГОРЁК, худощавый, отёкший, с жидкими волосами, неопределённого возраста.
Место действия: трёхкомнатная квартира с лоджией и кухней.
Действие первое
Ясное летнее утро. Большая зала трёхкомнатной квартиры в одном из провинциальных городов. В комнате висит несколько самодельных верёвочных кашпо, гипсовые разукрашенные маски и любительские картины в стиле то ли постмодерна, то ли примитивизма. Большое окно с выходом на лоджию открыто и занавешено марлей от комаров. Через лоджию видны верхушки берёз и небо – это третий этаж. За зелёной листвой проглядывают крыши деревянных домов – это окраина города: прилепившаяся сбоку деревенька, давно ставшая пригородом. На большом диване спят Света и её муж Юрка. Рядом детская кроватка, где спит маленький ребёнок.
Слышен звонок в дверь.
СВЕТА (тяжело поднимая голову и глядя на часы). Озверели, что ли, в такую рань.
ЮРКА (не открывая глаз, уткнувшись в подушку). Пошли в баню…
СВЕТА. А вдруг эта ненормальная пришла.
ЮРКА. У неё ключи…
Звонок становится настойчивым и долгим.
СВЕТА. Блин, с больной башкой… спать хочу… (Поднимается, накидывает халат. Облизывает пересохшие губы.) Юр, у нас газировка осталась?
ЮРКА. Не… Макс, по-моему, всё выдул.
В дверь начинают колотить руками и, видимо, ногами.
СВЕТА. Да иду, иду же!.. Охренели совсем.
Света уходит в прихожую открывать дверь. Входит Лидия Петровна с двумя сумками. Она нервозная и взмыленная, сразу же направляется на кухню. Света идёт за ней, помогая нести одну из сумок.
ЛИДИЯ (прямо с порога). Чё не открываете, трахались, что ли? Ключи не могу найти… (Входит, умудряясь на ходу рыться в сумке.)
СВЕТА (сонным осипшим голосом). Мам, успокойся. У тебя случилось чего?
ЛИДИЯ. Ой, отвали! Ну, дай пройти-то, господи… (На самом деле Света ей ничуть не мешает.) Встанет на пути вечно и обходи её. (Проходит на кухню и выгружает сумки.) Этот урод твой спит?
СВЕТА. Мам, ты чё охренела – с порога-то начинаешь. Ты чё вернулась-то? Поругались, что ли?
ЛИДИЯ. Ой! Отвяжись. Бабка Аня спит ещё?
СВЕТА. Ну, а чего же – время-то девятый час. Ты насовсем, что ли?
ЛИДИЯ. Девятый – горбатый. Я раньше в семь утра на завод бежала, к себе в кабинет. За это и уважали, поэтому и жратву всё время таскаю от людей. А то бы сдохли уже давно.
СВЕТА. Мам, ну чё ты опять начинаешь. Юрка не ест твои продукты.
ЛИДИЯ. Не ест. А крабовые палочки пропали из холодильника. Домовой, что ли, унёс?
Из комнаты слышится голос Юрки.
ЮРКА. Да ёш твою мать! Не жрал я ваши тухлые палочки.
ЛИДИЯ. Вот-вот – тухлые. А чё ж они из холодильника – сами испарились? Артист грёбаный свалился… (Бормочет.) Правильно говорят, что ни артист, то алкаш или педераст… или бездельник… (Дальше бормочет что-то неразборчиво себе под нос.)
СВЕТА. Ты ребёнка щас разбудишь. Может, тебе чаю поставить?.. Оставь сумки, я сама разберу.