Портрет-призрак
Шрифт:
А теперь к новостям культуры. Балет «Золушка», поставленный в прошлом сезоне на сцене…
Фил снова убавил звук.
– Давайте не будет это обсуждать, – жалобно попросила Марго.
– Давайте, – согласился Фил.
Марго шмыгнула носом.
– Завтра будете обзванивать издательства?
Фил кивнул:
– Угу.
– А у меня на очереди краснодеревщики. – Марго удрученно вздохнула. – Никогда не думала, что в Москве проходит там много
Фил допил виски и сделал знак бармену. Тот кивнул, взял бутылку и снова наполнил стакан Фила на треть.
– За вас, – сказал Фил и сделал большой глоток. – Кстати… У меня такое чувство, что одному из нас завтра обязательно повезет.
– Не думаю, – сказала Марго.
– Хотите сделать ставку?
Марго покачала головой:
– Нет. Не хочу злить судьбу.
С минуту они пили молча. Потом Марго пробормотала, удрученно покачивая головой:
– Гоша-Гоша… И куда ты подевался? И кто ты такой?
– А вы попробуйте подключить женскую интуицию, – осторожно посоветовал Фил.
Марго небрежно махнула рукой:
– Да какая там интуиция! Все, что помнила, я вам уже рассказала. Хотя… – Марго запнулась.
– Что? – насторожился Фил.
– Кажется, я еще кое-что вспомнила… У него был такой забавный чемоданчик. Ну, знаете, такой толстый, не как обыкновенная сумка. Как же он называется…
– Кофр?
Марго вздрогнула, глаза ее широко распахнулись:
– Точно! Как я сама не додумалась? Это кофр! Фотографы таскают в нем свою амуницию! – Марго хлопнула себя ладонью по лбу. – Какая же я дура! – изумленно пробормотала она. – Он ведь сказал, что у него взгляд «фотохудожника»…
– Значит, ваш Гоша…
– Фотограф! А в Москву он приезжал…
– На фотовыставку!
Марго и Фил переглянулись. Щеки Марго заалели. Она издала горлом тихий ликующий звук, залпом допила мартини и хлопнула бокалом о барную стойку:
– Эй, бармен! Повторите!
Бармен наполнил бокал и пододвинул его к Марго. Фил посмотрел на бокал с неодобрением.
– Завтра утром у вас будет болеть голова, – сообщил он.
– Плевать! – все тем же ликующим голосом сказала Марго. – Выпью таблетку аспирина, и все пройдет. Зато к обеду я стану богаче на пять миллионов баксов!
Фил зыркнул глазами по сторонам.
– Во-первых, не на пять, а на два с половиной, – тихо сказал он. – А во-вторых, говорите тише. У нас и так тьма конкурентов.
– Да. – Марго нахмурилась. – Простите. Я… – Тут Марго икнула и испуганно прижала ладонь к губам. – Ой, – пробормотала она стыдливо. – Кажется, я немного перевозбудилась.
– Кажется, вы немного перебрали. Это уже пятый бокал. Завтра утром…
– До утра еще нужно дожить, – бесцеремонно оборвала его Марго. – Эх, жаль, что уже так поздно. Мне не терпится взяться за работу!
Фил смотрел на нее строгим, осуждающим взглядом.
– Давайте договоримся, – тихо и твердо проговорил
– Идет, – кивнула Марго.
– Завтра в девять часов утра я приду к вам в номер.
Марго улыбнулась глупой улыбкой подвыпившей женщины.
– Это будет замечательно, – сказала она. – А нельзя пораньше?
– Это во сколько же? – не понял Фил.
– В два часа. Или лучше… в час.
– Ночью фотоателье и фотостудии не работают.
– Правда? – Марго вздохнула и отвернулась. – Какой же вы… непонятливый.
– Что? – не расслышал Фил.
– Ничего, – буркнула Марго. – Допьем и пойдем спать. Я с ног валюсь от усталости.
Глава 7
Прощание
Париж, июнь 1910 года
Они пересекли заваленный строительным мусором бульвар Распай и свернули на неширокую, старую улицу. Анна уже слышала, что многие горожане недовольны тем, что новые бульвары прокладывают по «живому телу» Парижа, но сама еще не поняла, как к этому относиться.
Модильяни шагал по парижским улицам неторопливо и уверенно, как маркиз, обходящий свои владения. Его голова была горделиво приподнята, взгляд подернут пеленой задумчивости, словно он все время о чем-то размышлял.
– Я люблю Париж, – сказал Модильяни сквозь свою облачную задумчивость. – Моя мать утверждает, что по красоте его не поставишь рядом с Венецией и Флоренцией. Но мне нравится здешний рассеянный свет. От него веет каким-то классическим спокойствием.
Мимо проехал, поскрипывая колесами, фиакр. Прокатившись по брусчатке метров двадцать, он остановился возле дверей таверны, вывеска над которой гласила: «Встреча кучеров».
– Хотите, зайдем? – предложил Модильяни.
Анна улыбнулась и покачала головой:
– Нет. Это для меня слишком.
– Тогда идемте в парк! – сказал Модильяни.
До парка дошли быстро. В пути все больше говорил Модильяни. Манера у него была странная – он говорил тихо, но в его голосе страсти было больше, чем в ином отчаянном крике. Иногда, глядя на смуглый, словно нарисованный охрой на плотном, влажном воздухе Парижа, профиль, Анна спрашивала себя: «Помнит ли он, что я иду рядом с ним?»
Наконец они пришли в парк.
– Вам понравился Египетский отдел? – спросил вдруг Модильяни.
– Да, но я бы хотела осмотреть все залы Лувра.
– Все остальное недостойно внимания, – небрежно проговорил Модильяни.
– А как же Венера Милосская? – лукаво поинтересовалась Анна.
– Венера? – Модильяни улыбнулся. – А вы замечали, что прекрасно сложенные женщины, которых стоит лепить и писать, всегда кажутся неуклюжими в платьях?
Анна хотела ответить, но в этот момент Модильяни вдруг воскликнул: