Порыв ветра
Шрифт:
— При возвращении в крепость именно он достался Натис. Наемники утверждают, что он даже вставал на колени, чтобы ей было удобнее на него забраться, и ехала она, вообще не держась за поводья. Это тебе о чем-то говорит?
— Говорит. Я вздохну с облегчением, когда избавлюсь от присутствия этой девчонки.
— Как знать — маг снова стал серьёзным — Только представь на мгновение, что она не пришла бы сюда. И этот, как его, Гман, бродил бы сейчас вокруг крепости, выискивая, кого бы убить. А мы бы за этими стенами даже не догадывались, что через неделю-другую из джунглей могут выйти полчища обезумевших зверей — Маг помолчал, потом продолжил глухим голосом — Возможно, убить Натис будет проще простого — она смотрит на мир широко открытыми глазами, и ей даже в голову не
Маг сдержал слово, и примерно через час десяток солдат притащил палатку, складные стол и стул, несколько котелков с едой, кувшин с водой. Уточнили, где бы мне хотелось расположиться, и споро поставили одноместную парусиновую палатку. Первое время косились на копье в руках Гмана, но тот понятливо отступил ко мне за спину, и со мной, в роли буфера, дело пошло гораздо слаженней и спокойней. Когда собрали стол и стул, а старший учтиво спросил: «Госпожа желает что-то ещё?», я почувствовала себя очень знатной и очень важной. Можно, конечно, «пожелать», только чего? Палатка есть, еда есть, что ещё надо? Стараясь не рассмеяться, милостиво кивнула.
— Нет, спасибо.
Похоже, «спасибо», я сказала зря — солдат опешил от таких непривычных слов.
— Разве что… коня заберите. Пусть его накормят и приведут в порядок.
Солдат кивнул.
— Слушаюсь, госпожа Натис.
Но с выполнением просьбы возникли проблемы. Конь, такой послушный и добрый, вдруг решил показать норов. Начал скалить зубы, лягаться, никого не подпуская к себе. Пришлось вмешаться, пока дело не закончилось чьей-нибудь смертью.
Стоило коснуться лошадиной морды, и конь сразу присмирел. Я ласково погладила его.
— Ну и чего ты разбушевался? Я ведь тебя не на колбасу отправляю, а в родное стойло. Ты мне очень нравишься, но я ведь тебя даже расседлать правильно не сумею! Просто не дотянусь. А там тебя и накормят, и напоят, и почистят, и сделают всё как положено. Я тебя не выгоняю, а отправляю привести себя в порядок и набраться сил. Когда понадобишься, я тебя обязательно позову.
Конь внимательно слушал, будто понимал меня.
— А теперь иди, отдыхай.
Конь фыркнул, мотнул головой, но послушно затрусил в сторону крепости, а я в очередной раз поразилась уму и выучке местных животных. Над моими детско-бабскими словами любой бы просто посмеялся, а этот словно понял, и даже послушался. Чем больше я здесь живу, тем больше чудес открывается.
Солдаты проводили взглядами коня, переглянулись между собой, и лишь потом ушли, переговариваясь между собой. Но уж смотреть, как уходят они, я не стала. Меня сейчас гораздо больше привлекали невероятные запахи, идущие от принесённых котелков. В одном — привычная каша с кусочками мяса, в другом — нечто ароматное, похожее на очень густой кисель. Вроде утром ела, но то ли от волнений этого дня, то ли ещё почему, но сейчас я была голодная как собака. Уселась за столик и стала есть прямо из котелка, хотя солдаты принесли и тарелки. Глотала жадно, торопливо, словно меня не кормили минимум неделю, и только случайно встретившись взглядом с внимательно наблюдавшим за мной Гманом, устыдилась. Отложила ложку, посидела с минуту, стараясь успокоиться, потом положила себе порцию на тарелку, и только после этого разрешила себе есть. Поднесла ложку ко рту, и тут меня ожег стыд — я ведь совершенно не подумала о Гмане как о человеке, и даже не спросила, ел ли он вообще в последние дни. Я кивнула в сторону котелков.
— Гман, ты ешь вареное?
— Да, госпожа.
Вопрос был откровенно глупым, запоздало сообразила я. Если уж у него железное оружие, значит, в его мире знают и огонь, и кузнечное дело. А это и инструменты, и котелки и прочая посуда. Опять же, я ничего не знаю о физиологии Гмана, и он вполне может оказаться хищником, который ест только сырое мясо (клыки у Гмана были не как у волка, но все равно весьма заметными).
— Тогда ешь, мне хватит и этого — я кивнула на свою тарелку.
Гман немного помялся, но котелок и ложку всё-таки взял. Отошел в сторонку и начал есть как самый обычный оголодавший мужик. Торопливо, жадно глотая, и похоже, даже не жуя. Я не успела съесть ещё и половины своей порции, а он уже выскребал ложкой стенки котелка. Потом запустил в котелок руку, вычистил стенки и старательно облизал пальцы. Заметив мой взгляд, замер, но я ничего не стала говорить. Странно, что охотник в лесу может быть голодным, но мало ли. Вроде есть правило выживания, что нельзя есть животных и растения, если точно не знаешь, что они не ядовиты. А тут совершенно чужой мир. Может он что и ел, но осторожно, маленькими кусочками, и через несколько дней такой «диеты» любой оголодает до крайности. А тут вроде я сама ем, и ему предлагаю. Риск отравления и сейчас есть, просто из-за какой-нибудь индивидуальной непереносимости, но выбора у нас просто нет. Жри, что дают, или помирай от голода.
Чтобы не смущать Гмана ещё больше, отлила себе «киселя» в кружку, а котелок подвинула ему.
— Пей.
«Кисель» исчез ещё быстрее, чем каша. Гман поднял котелок и вылил содержимое в горло, как в трубу, ни разу сглотнув. Просто вылил в себя. Несколько секунд, и котелок пуст, а Гман вычищает пальцем его стенки.
Смотреть на Гмана было и интересно, и немного неприятно, но кто я такая, чтобы осуждать? Сама в этом мире пришлая, да и «уродиной» он назвал меня первым, только увидев. Отвернувшись, потихоньку доела свою порцию, и неожиданно настроение стало портиться. Зачем мне всё это? Что я делаю? Согласилась бы со стражей, отобрали бы оружие у Гмана, и сейчас бы он сидел в клетке, а я в особняке, после ванны, за столом с белой скатертью, фарфоровой посудой и хрустальными бокалами. И спать бы легла на огромной мягкой кровати, а не в палатке на голой земле. Ну вот зачем мне всё это сдалось?! Ну чего я везде лезу? Правильно говорят, что инициатива наказуема!
Между тем начало быстро темнеть. Часовые у ворот крепости ушли внутрь и ворота закрыли. Мне стало совсем грустно — как же было надежно и спокойно за этими высокими стенами! А сейчас… Одна, рядом с джунглями, с непонятным чудищем. И с наемниками Мармука было всё-таки неплохо — и народу больше, и от привычных мне людей они не отличались. А теперь рядом только это чудо-юдо с непонятными мыслями. Можно поковыряться у него в голове, но я совершенно не уверена, что мне понравится то, что я могу там у видеть. Может он и неплох по своим меркам, но он — «другой». Днем вроде поклялся мне в верности, но что будет ночью? Если не прибьёт сразу, то может и отобьюсь, но тогда придётся ночь не спать, а у нас даже костра нет…
Наверное, я подумала об этом вслух, потому что Гман вдруг сказал:
— Если госпожа позволит, я разведу костёр.
— Поджечь всё равно нечем.
— У меня есть.
Странные слова от человекообразного, у которого из признаков цивилизованности только копьё в руке и пояс на теле, но и сидеть в темноте не хотелось совершенно, и я милостиво разрешила:
— Хорошо, разожги.
Гман бесшумно исчез в чаще и через несколько минут вернулся с огромной охапкой сушняка. Костер он готовил стандартно — небольшая кучка сухого мха, затем мелкие веточки, затем более крупные «шалашиком». Для розжига наемники использовали кремень с кресалом, но Глан достал из кармашка на поясе пару небольших темных камней, одна из сторон у которых была словно срезана ножом. Я думала, что он начнёт стучать ими, но Гман поступил странно — прижал камни друг к другу плоскими сторонами, потом резко сдвинул, словно шоркнул ими друг о друга. Сноп искр, словно заработала «болгарка», и мох мгновенно вспыхнул. Несколько минут, и уже можно погреться у собственного костра. Очень интересно было бы узнать, что это такое было, но я не стала лезть с расспросами. Что это был не кремень — это точно. Может какой-нибудь конденсатор-генератор, может ещё что, но расспрашивать было немного стыдно. Гман ещё подумает, что я совсем не такая умная и крутая, раз таких элементарных вещей не знаю.