Посередине
Шрифт:
— Прекрати! Ты ничего не понимаешь! Ты совсем про них ничего не знаешь! — огонек дикого страха вновь зажегся в ее глазах. — Их даже батюшка не любил вспоминать... Они… Давным давно именно старейшины заставили его убить собственного родного брата — близнеца, с которым батюшка был очень близок. Понимаешь? Они сказали, что второй претендент на право стать главой рода может стать угрозой для всех. И его заставили... собственными руками убить своего брата... Ты это понимаешь?! Даже батюшка ничего не смог с ними сделать...
Что ни говори, а соображал Александр быстро. Новая угроза
— Бл...ь! Получается, я принял на себя основной удар, разворошил весь муравейник, а теперь получу пинком под зад. В результате, род останется чистеньким, как попка младенца..., — неудачно приведенный пример, как выяснилось вскоре, был пророческим. Попка младенца оказалась с изрядной порцией говнеца. — Словом, все «стрелки переведут» на меня. Кто вызвал гнев императора — он, он конфликтовал со старым главой рода — он, кто со всеми поссорился — он. Мать ва...
Бах! Дверь, ведущая в основные апартаменты, с хрустом влетела внутрь спальни и с громким ударом врезалась в противоположную стену. Воздушной волной их сначала оглушило, а потом бросило на спинку кровати.
И пока они приходили в себя, в комнате появилось двое крупных парней со стволами.
— Лежать! Лежать, я сказал! — в лицо Александра уставилось дуло парализатора. «Дура» побольше, в которой угадывался военный магический подавитель, смотрела на Марину, лежавшую рядом. — Замерли, иначе обоих в статуи превращу!
Какой сопротивляться, тут дышать через раз нужно было. Серьезные лица непрошеных гостей с рожами записных душегубов и недвусмысленно направленные на них пушки говорили, что шутить с ними никто не будет. Моргнешь и сразу же нажмут на курок, заставив дергаться от боли в мышцах и суставах. А потом еще будешь пол дня испытывать дикую слабость во всем теле, не в силах не подняться на ноги, ни сесть по нормальному
В этот момент в комнату вошли еще один человек, которого парень никогда раньше не видел. Первым шел холеный с прилизанной прической молодой человек, одетый как тожественный прием: на нем идеально сидел дорогой темно-синий костюм, слепила глаза чистота сорочки, о стрелки тщательно отутюженных брюк можно было порезаться, в блестевшие туфли можно было смотреться, как в настоящее зеркало. Лишь нечеловечески холодные глаза портили все впечатление. Убийца, спец по мокрым делам, сразу все понял Александр. Именно он исполнял приговоры...
— Недостойная, прикройся и убирайся прочь, — взгляд убийцы остановился на Марине, которая пыталась вжаться в спинку кровати. Ее халат распахнулся, обнажая
Ее била сильная дрожь, зубы выбивали нервную чечетку. Но девушка не трогалась с места.
Смерив ее взглядом, гость ничего не сказал. Посмотрел на Александра.
— А ты, безродный, сиди смирно. Сейчас с тобой будет говорить старейшина.
Парень кивнул, отметив именование безродным. Начало было, скажем так, не предвещающим ничего хорошего. Если он для них всего лишь безродный, то, значит, никто с ним церемонится не будет.
— Господин! — убийца сделал шаг к двери и почтительно поклонился. — Можно.
Лишь после этого на пороге появился еще один человек, являвший собой разительный контраст с только что вошедшим молодым человеком. Это был уже немолодой человек, одетый старомодно, но со вкусом. На нем безупречно сидел немного потертый сюртук, уже давно вышедший из моды. На шее был повязан короткий галстук-платок, который уже ни у кого не встретишь. Под стать было и лицо вошедшего, напоминающее лицо старого дядюшки, который давно уже отошел от дел и безвылазно сидел в своем доме: морщинистый лоб, глубоко посаженные глаза, крупный нос и тонкие губы.
— Да-а, — негромко протянул старейшина, а то, что это было именно он, сомневаться не приходилось. — Наворотил ты дел. Погулял, пора и честь знать.
Старческие бесцветные глаза уставились на Александра, говоря, что его время вышло. Ничего иного там не читалось от слова «совсем».
— Слушай меня внимательно. Завтра же ты откажешься от всех претензий на главенство в нашем роду. Собственноручно напишешь, что не чувствуешь себя вправе занимать это место и уступаешь его достойнейшему из рода. После соберешь все свое барахло и как можно скорее уберешься из города. Тебя не должно быть ни видно и ни слышно. За это получишь свою плату, безродный.
Снова прозвучало это слово, отметил парень. Причем было сказано так, что не оставалось никаких сомнений в их отношении к нему. Он никто для них и звать его никак.
— Этот день тебе даю на размышление, чтобы все хорошенько взвесил. Она, — его сухой скрюченный палец ткнулся в сторону дрожащей девушки. — Объяснит тебе все, что нужно знать. И предупреждаю: не делай глупостей. Такие вопросы никогда не решались в суде, полиции или имперской безопасности. Вздумаешь пойти против рода, тебе ничто не поможет.
Старейшина сделал небольшой шаг в их сторону и коснулся рукой края кровати. Тут же с шипение из воздуха начали расти ледяные сталагмиты, наростами покрывшие часть кроватной спинки. Скорость, с которой магия начала действовать, поражала. Здесь не было никакого внешнего позерства, махов руками и странных пасов. Была лишь голая эффективность и смертоносность.
— Уверен, ты сделаешь так, как нужно, — сказав это, старик развернулся и вышел.
Парень, что сопровождал его, чуть задержался и не сразу последовал за старейшиной. Еще раз мазнул взглядом по Марине, с ухмылкой отметив ее судорожные попытки закутаться в халат. Затем повернулся к Александру.