Посещение больницы
Шрифт:
– Нет, только когда соберу денег. Жизнь сейчас сам знаешь какая.
– Какая она, твоя дочь? – спросил таксист.
– Я плохо помню ее, потому что тогда много пил. Когда это случилось, то бросил. И все равно, сейчас я бы ее не узнал, она ведь стала старше. Но я не могу не искать ее.
– Тогда, – сказал таксист, – я не возьму твоих денег, забирай, забирай.
Они подьехали к дому и тепло попрощались. Было что-то человечное в этом случайном таксисте. Не потому что он отдал деньги, поступки вообще мало что значат, главное – почему мы совершаем эти поступки.
– На углу Конторской, знаешь, когда выезжаешь из арки, – сказал
Снег мел и древняя радость снега не исчезала.
Вадим поднялся пешком на четвертый этаж. На лестницах пряталась мягкая тишина, подсвеченная снегом. У мусоропровода грелась беременная Жулька. Вадим погладил ее и решил впустить когда придет время.
…С каждым шагом становилось тревожнее на душе. Есть вещи, от которых никуда не сможешь уйти, они страшны. Он вышел в кухню и стал перед зеркалом. Вот его лицо, костяное, обтянутое тонкой кожей, но напряженно красивое, как красивы головы крупных змей. Лицо уже начало искажаться – щеки становились больше – но пока это было заметно только ему самому. Это было…
И вот сейчас змеиный язык стал расти. Пока еще он помещается во рту, но пройдет несколько месяцев и спрятать его будет невозможно. Вадим попробовал по-разному сложить язык во рту; щеки все равно раздувались. Хотелось плакать, как в детстве, но ведь не слезы не растворят безысходность.
Он налил стакан молока и выпил. Что будет, когда все увидят это? Конечно, он получит документ инвалида с детства, который ему предлагали еще после того случая в военкомате, и сможет жить в каком-нибудь закрытом заведении рядом с себе подобными уродами. Есть и еще один выход – операция. Шансы выжить один к одному, не так уж мало. Он улыбнулся и сделал еще глоток. Хорошо, сейчас он почти решился. Хорошо, что на свете есть люди настолько глупые, что им можно доверять. Одним из них был Юра, в прошлом друг детства и светило медицины сейчас – единственный человек, который знал всю белую историю жизни Вадима. И даже часть черной; но он был хорошим другом, то есть слабым и все принимающим.
Вадим набрал номер:
– Да, я знаю, что уже первый час. Но ты мне нужен, только ты. Дело о жизни и смерти. Спасибо, чтобы я делал без такого друга?
Жизнь, смерть, ты особенный друг – несколько пустых слов и человек бросает теплую постель, жену, дом, и едет сквозь пургу к тебе, просто потому что тебе захотелось поговорить с ним именно сейчас. Нужно налить ему молока – молоко он не мог пить еще в школе, но из вежливости выпьет.
Юра приехал больше через час. С ним был портфель, на всякий случай.
– Это что-то важное?
– Да. Выпей молока и садись на диван.
– Я терпеть не могу молока.
Его глаза были большими и грустными, как у старой собаки.
– Пей и садись.
Он выпил.
– Я хочу скорей вернуться домой.
– Вернешься, когда мы закончим, – сказал Вадим.
Он сел на диван рядом.
– Дело в том, что я не могу решиться. Он продолжает расти.
– У тебя есть проблемы посерьезнее, – сказал Юра.
– Шахматный клуб?
– Да. Они не успокоятся пока ты жив.
– Я знаю свои шансы. Если ты думаешь, что я боюсь умереть, то ты ошибаешься.
– Тогда что же?
– Как ты думаешь, какой я человек? – спросил Вадим без всякого выражения. – Не хочешь сказать, да? Ты думаешь, если скажешь правду, то я обижусь. Да, я плохой человек, но это не главное. Я человек со змеиным языком – этим сказано все. Мой язык – это моя жизнь. Без него я обыкновенный человек. Я могу убить словом или воскресить. Я могу рассказывать самую дикую ложь и мне будут верить. Я могу вскружить голову любой женщине, я могу заставить скрягу расстаться с деньгами, над которыми он дрожал всю жизнь. Я могу рассказать даже о том, что будет; могу говорить о том, чего не знаю и не могу знать, но все равно попадать в точку.
– Так не бывает, – сказал доктор с извинением в голосе, – нельзя рассказать о том, чего не знаешь.
– Ты вчера был на даче, – сказал Вадим. – Ты встал рано утром, вышел во двор и выпил флягу крепкого кофе, приготовленного с вечера. Было пять утра и ты хотел поработать пока все спят. Это правда? Откуда я это знаю?
– Я часто работаю на даче по утрам.
– Тогда я расскажу иначе. Сойдя с крыльца, ты подумал о том, как умирают деревья.
– Что? – удивился Юра.
– Ты увидел старый вяз, с которого ободрали кору по кругу еще в прошлом году, но несколько волокон коры сохранилось и в предчувствии весны эти волокна вздулись как жилы. Дерево умирало, но хотело жить. Тебе стало его жаль как человека. Было очень тихо и ты отвинтил крышку фляги – тебе казалось, что этот звук слышен на километры вокруг. Потом ты увидел дятла на коре; дятел смотрел удивленно и чуть повыше твоей головы; ты задумался и решил, что дятлы всегда так смотрят, потому что в их глазах не видно зрачков. Ты остался доволен своим умом и все утро у тебя было хорошее настроение. Такое хорошее, что ты сел на высокий стул боком и болтал ногами как ребенок. Когда вошла жена, ты сел как обычно. Я что-то сказал неправильно?
– Да, ты очень необычный человек, – сказал доктор. – Но ты еще и опасный человек. Зачем ты сделал это с Кристиной?
– Мне нужно не твое мнение, а твой совет.
– Ты когда-нибудь был обыкновенным? – спросил доктор.
– Нет.
– Тогда почему ты думаешь, что быть обыкновенным плохо?
– Значит, ты советуешь операцию?
– Да.
Вадим колебался еще два дня. За это время он трижды встретил на улице знакомых по <<шахматному клубу>>. В этом клубе играли люди, которым был нужен не выигрыш, а риск; и конечно, они играли не в шахматы. Иногда играли на деньги, но обычно ставки были больше чем деньги. Три встречи за два дня могли означать только одно: охота начинается. Они дадут ему погулять еще немного, а потом развернутся в полную силу. Вот еще одна причина, чтобы навестить больницу.
Было не очень холодно, приближалась весна. Вадим надел плащ ярко-серого цвета почти до пяток и шляпу с полями. Люди оборачивались и смотрели ему вслед. У метро он купил гвоздику и подарил случайной девочке. Девочка не поняла, но улыбнулась и смутилось. Всегда приятно сделать кого-то счастливым, подумал Вадим.
– Его зовут Саша, – сказал он, – за второй партой в среднем ряду. Это от него.
Всегда приятно сделать кого-то счастливым. Пройдя шагов двадцать, он обернулся: девочка разговаривала с усатым мужчиной, на ее лице было еще большее непонимание. Усатого мужчину Вадим не знал, но было совершенно ясно, что тот из <<шахматного клуба>>.